[Гендель]

[Гендель] Были исполнены и прокомментированы следующие произведения: Сюиты № 1—8; Сюиты № 5 и 6 (из Второго сборника клавирных пьес); гавот и каприччио G-dur; трио и гавот C-dur; Lesson [«Урок»] A-dur; шесть фуг для органа или гапсихорда Гендель так же велик, но не так глубок, как И. С. Бах. Он был оперным антрепренером и писал преимущественно оперы. Музыка его — светская, блестящая: среда, страна и даже политика имеют несомненное влияние на музыку. «В известной степени разница в характере музыки Генделя и Баха проявилась уже в манере, с какой Рубинштейн сидел за роялем. Баха он играл просто и с благоговением. Генделя, напротив, со значительно большею виртуозностью, внешне блестяще» (Гиппиус). «Рубинштейн высказал ту мысль, что хотя этот великий композитор и не был англичанином, но так сроднился с Англией, так сжился с требованиями этой страны, которая стала его второй родиной, что его следует считать английским композитором и отделить от немецких» («Баян»). Г-н Рубинштейн начал с исполнения сюит Генделя, числом восемь. «Хотя все эти сочинения держатся в тесном кругу тех же однородных форм, но поразительны в них богатство и разнообразие музыкального содержания» («Баян»). В первой [сюите] прелюд полон величия, но величия светского, не духовного, как у Баха; аллеманда — элегантная, а жига — мила. Во второй сюите Adagio начинается в F-dur, а кончается в a-moll. Точно так же вступление к фуге (второе Adagio из этой сюиты) и сама фуга — в различных тональностях. Это едва ли не первый пример употребления разных тональностей в той же сюите и в той же пьесе сюиты. «В третьей сюите d-moll лектор отметил прелюдию, сказав, что ,,эти господа умели прелюдировать"» (Кавос-Дехтерева). «...В знаменитой, интересной пятой сюите E-dur лектор [обратил внимание на] „избитое", как он выразился, „Harmonious Blacksmith" [вариации на тему „Музыкальный кузнец"]» (Кавос-Дехтерева) . В третьей сюите встречается тема с блестящими вариациями. В четвёртой — фуга, достойная Баха, фуга с баховскими крыльями, грациозная аллеманда и гомофонная куранта. В шестой — первый номер написан чисто в генделевском стиле: широко, с ритмическими остановками, придающими ему много силы; у Генделя много музыки подобного характера. Фуга этой сюиты знаменитая и красивая; она сопровождается двумя контрапунктами; ее развитие грандиозно, конец — подавляющий; для ее исполнения хотелось бы иметь в своем распоряжении орган, а не этот «струноносец», как г.Рубинштейн назвал фортепиано. В восьмой сюите фуга написана в строгом стиле, и несмотря на это, её правильное голосоведение нередко прерывается густыми, полными аккордами, придающими фуге большую звучность. Так Гендель жертвовал иногда правильностью рисунка в пользу блеска и эффекта, что и требовалось от человека, вращающегося в большом свете. «Эти восемь сюит нашему брату следует знать», — заключил г. Рубинштейн. Кроме того, друзьями Генделя собрано и издано из его оставшихся сочинений еще восемь сюит, более коротких, без вступлений (сборник из 8 сюит и других пьес, изданный в 1733 году без участия автора). Из них г. Рубинштейн исполнил две — пятую и шестую. В пятой сюите в каждой части жиги тема гармонизована по очереди то внизу, то наверху, что встречается едва ли не в первый раз. Шестая сюита — вся необыкновенная. Она состоит только из трех частей. В них Гендель пренебрегает установившимися формами, ищет и находит новые. Аллеманды состояли обыкновенно из темы в шестнадцать тактов и реплики; у Генделя в шестой сюите аллеманда — целое сочинение, фантазия, прелюдирование, а появление второго мотива делает из нее прототип сонаты. То же самое и в куранте; ее начало — точно импровизация, фантазирование, нечто неопределенное, а ее второй мотив — тот же, что в аллеманде, и это сообщает единство обеим частям сюиты. Заключение куранты полно мечтательности: фибра, которая еще не была затронута ни одним композитором. Жига — большая, цельная, самостоятельная пьеса, совсем непохожая на тогдашние жиги, как и вся сюита непохожа на тогдашние сюиты. «Я обращаю ваше внимание на то, что [шестая сюита], которую я вам сейчас сыграю, почти целиком написана в стиле современных сонат и симфоний. В то время как обычно главная тема жиги состояла из 16 тактов, у Генделя мы находим расширение темы. Поэтому жига и звучит у него совсем по-новому. В ней имеются блестящие пассажи и эффектные модуляции. Теперь смотрите! С момента возникновения клавирной музыки в Англии, Франции, Италии и Германии мы впервые обнаруживаем в такой сюите в конце куранты фразу мечтательного характера. Она обозначена PP, а в конце её стоит ritardando. Что это, вопрос? Воспоминание?» (Гиппиус). Далее г. Рубинштейн исполнил еще несколько мелких пьесок Генделя из его посмертных произведений, в которых много недоделанного, недоконченного, даже с пустыми линейками (конечно, г. Рубинштейн выбирал для исполнения только оконченные). Гавот мил и полно гармонизован, несмотря на свою двухголосность. «Как блестяще и совершенно звучит эта музыка, хотя она состоит только из двух голосов!» (Гиппиус). «Lesson» [«Урок»] Гендель написал для своей ученицы принцессы. «Счастливая принцесса, у которой учителем был Гендель». Для нее же Гендель писал еще интересные вещицы в скрипичном ключе для обеих рук (нужно предполагать, что принцесса умела разбирать только один ключ). И эти мелочи, эти пустяки писал автор полусотни опер, тридцати ораторий, автор «Израиля» и «Самсона»! Г. Рубинштейн заключил исполнение Генделя его шестью фугами. «...Для этих фуг едва ли достаточно фортепиано; кажется, что слышишь орган или, по крайней мере, хочется его услышать, хочется большей полноты звука, больше звука, чем может дать этот струноносец» (Гиппиус). Они не достигали высоты Баха, но они красивы. Первая из них указывает на то, что тогда уже существовали клавиры в шесть октав, а это для тогдашнего времени удивительно. Вторая и третья — совершенно в русском духе; тема третьей даже прямо воспроизводит одну из наших народных песен. По-видимому, и у нас фуга должна бы процветать; ее зародыш уже заключается в способе исполнения народных песен: сперва начинает запевала, потом подхватывает хор. Однако мы фугу встречаем только у Глинки в «Жизни за царя». Интересно было бы разработать эту форму, взяв в основание русскую народную песню. Более Гендель для клавира ничего не написал; все его клавирные сочинения составляют только один том. Бахом и Генделем кончается первый период клавирной музыки. Но так как эпоха не кончается ни в определённый час, ни опредёленной личностью, то к этому же периоду (вернее, к переходному времени между двумя периодами) следует отнести ещё несколько композиторов