Ю. Анненков Лермонтов-художник

Ю. Анненков

Лермонтов-художник

Михаил Лермонтов родился в 1814 году и в декабре 1828 года, едва достигнув 14 лет, начал, по его собственному выражению, «марать стихи». Но еще гораздо раньше, мальчиком, он проявлял уже большие способности к разным формам изобразительного искусства и с большим увлечением писал акварелью, рисовал карандашом и пером и даже лепил из цветного воска целые картины, не обнаруживая в те годы никакой склонности к поэзии. Она пришла позже. Поэзия, по словам Лермонтова, явилась своего рода отражением творческих переживаний живописца. В одном из самых ранних (1828 г.) стихотворений Лермонтова  -  «Поэт»  -  говорится об этом довольно ясно:

Когда Рафаэль вдохновенный

Пречистой Девы лик священный

Живою кистью окончал,  -  

Своим искусством восхищенный,

Он пред картиною упал!

Но скоро сей порыв чудесный

Слабел в груди его младой,

И, утомленный и немой,

Он забывал огонь небесный.

Таков поэт...

«Картины и акварели Лермонтова имеют совершенно самостоятельное значение. Большинство его рисунков или набросков местностей, в которых побывал поэт,  -  это именно рисунки на случай… Поэт достаточно много скитался по России, чтобы создать целую сюиту различных видов. Однако среди дошедших до нас рисунков мы напрасно будем искать виды того Тамбова, который он описал в своей «Тамбовской казначейше», или виды Новгорода, где стоял Гродненский гусарский полк, в котором он служил. Даже виды Тархан, неоднократно запечатленные в его литературных произведениях, отсутствуют среди его рисунков... Зато часто и любовно он изображал Кавказ, тот Кавказ, которым был увлечен с самого детства и который был фоном большинства его произведений... Полный динамики, лаконичный карандаш Лермонтова ярко выражает отношение автора к изображаемому» (Пахомов Н. Живописное наследство Лермонтова).

Это же отмечал в своей статье барон Н. Врангель*, говоря, что среди произведений Лермонтова-художника «самыми замечательными должны быть признаны те, которые отражают пребывание поэта на Кавказе... красоты и живописная жизнь Кавказа, которые, по словам самого поэта, были для него с детства священны, оставили неизгладимый след на его творчестве».

----------------------------

* Русский историк искусства (1880 - 1915), писавший о Кипренском и о Венецианове, которых особенно ценил Лермонтов.

Кавказ, кавказские пейзажи действительно сыграли большую роль в биографии Лермонтова.

«Синие горы Кавказа, приветствую вас! Вы взлелеяли детство мое, вы носили меня на своих одичалых хребтах; облаками меня одевали; вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю о вас да о небе»,  -  признавался Лермонтов.

«Лермонтов любил краски,    -  писал Иннокентий Анненский,  -  поэт любит розовый  закат, белое облако, синее небо, лиловые степи, голубые глаза и золотистые волосы».

Слишком нежный подбор красок, перечисленных Анненским, не вполне совпадает с живописью Лермонтова, но по существу Анненский был прав: Лермонтов любил красочную щедрость горных пейзажей, и его картины, написанные маслом или акварелью, несмотря на сильную контрастность тонов, были весьма гармонично скомпонованы. К сожалению, до нас дошло всего 13 живописных холстов, среди которых особенно выразительны: «Кавказский вид», подлинный шедевр пейзажной живописи; «Дарьяльское ущелье с замком Тамары»; «Вид Пятигорска»; «Эпизод Кавказской войны»; «Черкес»; «Перестрелка в горах Кавказа» и «Воспоминание о Кавказе». Из пятидесяти сохранившихся акварелей¹ следует отметить «Замок Тамары», «Бивуак лейб-гвардии Гусарского полка под Красным селом», «Гусары при штурме Варшавы в 1831 году», «Пейзаж с мельницей и скачущей тройкой», «Бой при Валерике», «Испанец», а также портреты В. А. Бахметевой² и А. А. Столыпина-Монго³.

Начав рисовать в ранние детские годы, Лермонтов продолжал заниматься этим искусством, постоянно совершенствуя его на протяжении всей своей жизни, и последние рисунки датированы 1841 годом, то есть годом его смерти. Один из приятелей Лермонтова  -  Святослав Раевский ⁴  -  свидетельствовал: «Соображения Лермонтова сменялись с необычайною быстротою, и, как ни была глубока, как ни долговременно таилась в душе его мысль, он обнаруживал ее кистью или пером изумительно легко, и я бывал свидетелем, как во время размышления противника его в шахматной игре Лермонтов писал драматические отрывки, замещая краткие отдыхи своего поэтического пера быстрыми очерками любимых его предметов: лошадей, резких физиономий и т.п.».

Поэзия Лермонтова, пришедшая хронологически позже рисунка и быстро вошедшая в классику русской художественной литературы, затмила, конечно, работы Лермонтова-художника, но вскоре после его смерти они стали привлекать к себе внимание биографов поэта и искусствоведов. В упомянутой выше статье Н. Пахомова имеется даже такая фраза: «Как это ни может показаться парадоксальным на первый взгляд, но порой Лермонтов-художник опережает Лермонтова-писателя».

В этом, конечно, есть преувеличение, но забывать о Лермонтове-художнике нельзя. В творчестве мастеров живописного искусства Лермонтов всегда чувствовал первоисточник слов. Вот еще раз о Рафаэле:

Она была свежа, как роза Леля,

Она была похожа на портрет

Мадонны  -  и Мадонны Рафаэля...⁵

И еще:

Как луч зари, как розы Леля,

Прекрасен цвет ее ланит;

Как у Мадонны Рафаэля,

Ее молчанье говорит… ⁶

Теперь  -  о Гвидо Рени (итальянский живописец и гравер, 1575  -  1642):

И кто бы смел изобразить в словах,

Что дышит жизнью в красках Гвидо Рени?

                        Гляжу на дивный холст: душа в очах,

                        И мысль одна в душе,  -  и на колени

                        Готов упасть, и непонятный страх,

                        Как струны лютни, потрясает жилы;

                        И слышишь близость чудной тайной силы...⁷

Произведения живописцев Лермонтов не только смотрел, но он и слушал их. «Многочисленные рисунки М.Ю. Лермонтова  -  прежде всего своеобразный графический комментарий к литературным замыслам и творческой работе поэта. Они дышат тем же неукротимым жизненным темпераментом, экспансивностью и эмоциональной напряженностью, что и его стихи. Но этим не ограничивается их художественное значение. Рисунки Лермонтова интересны и как яркое выражение передовых художественных исканий 30-х годов прошлого столетия. Не вполне созревший и недоучившийся, но талантливейший рисовальщик, Лермонтов и в изобразительном искусстве был вместе с новаторами, прокладывающими себе путь новой эстетики» (Н. Белявский).

К этому можно прибавить следующие строки барона Врангеля: «Лермонтовские рисунки  -  характерные образы культурного баловства его времени... Но тем не менее при внимательном изучении их, при пытливом их рассматривании видишь сквозь эти, подчас неуклюжие, линии и неловкие штрихи романтическую душу поэта».

Лермонтов жил и творил в эпоху расцвета романтизма  -  как в литературе, так и в живописи. Что такое «романтизм», нам хорошо известно, но я все же приведу очень четкое определение, сделанное Альфредом де Мюссе⁸. «Романтизм,  -  писал он,  -  это звезда, которая плачет; это ветер, который воет, это ночь, которая трепещет... это нежданная струя, утомленный экстаз...»

Все эти чувства были свойственны Лермонтову. Прекрасно владея многими языками, он зачитывался Вольфгангом Гете, Фридрихом Шиллером, Андре Шенье, Франсуа Шатобрианом, Иосифом Цедлицем, Вальтером Скоттом, Анри Стендалем, Гордоном Байроном, Альфонсом Ламартином, Генрихом Гейне, Альфредом де Виньи, Адамом Мицкевичем, Жорж Санд, Огюстом Барбье, Альфредом де Мюссе, нередко переводя их произведения на русский язык. Параллельно с этим Лермонтов очень высоко ценил картины и рисунки Антуана Гросса, Ораса Берне, Теодора Жерико, Эжена Делакруа, Эжена Девериа, Дениса Раффе, в произведениях которых особенно вдохновляли Лермонтова батальные сцены.

К перечисленным выше холстам и акварелям Лермонтова, написанным на военные темы, следует добавить его рисунки карандашом и пером, посвященные тоже сюжетам, взятым из военной жизни. Они многочисленны: «Раненый», «Горцы на конях», «Военные доспехи» (натюрморт), «Убийство», «Нападение горцев на русское укрепление», «Схватка горцев с русскими», «Два флигель-адъютанта», «Юнкера в дортуаре», «Конный бой», «Два всадника с ружьями за плечами», «Эпизод маневров в Красном селе», «Стычка в горах», «Битва», «Казаки», «Джигитовка», «Езда в лагере», «После езды» (уланы), «Сбор ординарцев» (сложнейший опыт массовой композиции), «Офицер на коне» (портрет В. И. Кнорринга⁹), «Переход через Сулак»...

Подобными темами, однако, отнюдь не ограничивается содержание рисунков Лермонтова. К ним надо причислить также пейзажи: «Вид Крестовой горы из ущелья близ Коби», «Дарьял», «Тифлис, Метехский замок»... Затем  -  бытовые сцены: «Прогулка верхом», «Всадник с нагайкой», «Всадник с собакой», «Тройка», еще одна «Тройка», потом «Тройка, запряженная в телегу», «Танцующая грузинка на крыше сакли», «Два горца у реки», «Лица и фигуры крестьян», «Старушка и девушка»...

«Внимательное наблюдение житейских типов, бойкий, часто неправильный, но всегда живой и правдивый штрих... Особенно занимательны набросанные им (Лермонтовым) сцены военного быта, столь хорошо знакомые поэту, где каждый росчерк карандаша живо повествует какой-нибудь эпизод» (Н. Врангель).

Теперь  -  портреты, среди которых два портрета В.А. Лопухиной¹⁰, портреты юнкеров Шаховского и Хомутова¹¹, портрет писателя А. Н. Муравьева¹², портрет неизвестного офицера, голова мужчины с трубкой, мужское лицо с баками, мужское лицо с усами; наконец  -  очень беглые, но мастерски меткие и динамические наброски с лошадей: «Скачущие лошади», «Бегущая лошадь», «Лошадь и птица» и т.д.

Реже всего (что весьма характерно) встречаются иллюстрации к собственным литературным произведениям Лермонтова. Известны несколько рисунков к «Демону», «Прогулка Мери и Печорина», «Ангел Смерти», «Сосна»... Одной из самых замечательных графических работ Лермонтова остается тем не менее обложка тетради с автографом «Вадима», страница, не уступающая (по мастерству и сюрреалистическому нагромождению лиц, рук, предметов) рисункам знаменитых французских графиков времен Лермонтова: Гильома Гаварни (1804  -  1866) и Ж. Гранвиля (1803  -  1847), романтических предшественников Вольта Диснея¹³ и даже Сальватора Дали'⁴.

Сохранились также: альбом, относящийся ко времени пребывания Лермонтова в юнкерской школе, содержащий около двухсот самых разнообразных рисунков¹⁵; второй альбом 1840  -  1841 годов, где собрано около двадцати рисунков, возвращающих зрителя к боевой жизни на Кавказе, и сатирические карикатуры на темы «светской жизни», близкие к язвительным эпиграммам Лермонтова, которым было суждено привести в конце концов поэта к его трагической гибели.

Сохранилось также свыше семидесяти зарисовок, сделанных Лермонтовым на его рукописях, не имеющих в большинстве случаев прямого отношения к тексту.

«Редко кто из людей, одаренных гением, мог в разных образах воплощать свои переживания. Пример Леонардо да Винчи почти единственный в мировой истории, и, кроме него, этого всестороннего гения, мало кто может быть назван талантом всеобъемлющим. Одному суждено выразить свое мироощущение в живописных образах, другому это удается в звуках, третьему  -  в красках или формах. Лермонтов должен быть причислен к гениям слова... Но как характеристика его мысли и ощущений, как пример разносторонних попыток его воплотить свою мечту,  -  все многочисленные рисунки и редкие картины Лермонтова должны быть рассматриваемы с величайшим вниманием и интересом. Ибо каждый штрих его хотя и слабое, хотя порой и косноязычное, но все же  -  выражение мысли... Часто в неумелой композиции, в черством очерке вдруг блеснет какая-нибудь черта, одухотворяющая рисовальщика» (Н. Врангель).

Пример Леонардо да Винчи, разумеется, не был единственным в «мировой истории». Достаточно вспомнить хотя бы его современника Микеланджело: он был одновременно живописцем (и каким живописцем!), скульптором (и каким скульптором!), архитектором и поэтом. А в XIX веке, веке Лермонтова? Художниками были тогда поэты, писатели, композиторы  -  Жуковский, Батюшков, Пушкин, Виктор Гюго, Глинка, Гоголь (посещавший даже рисовальный класс в Академии художеств), Тарас Шевченко, Иван Тургенев, Яков Полонский... И в наши годы  -  Федор Шаляпин, Жан Кокто¹⁶ (расписавший даже часовню), Владимир Маяковский со своими афишами «РОСТА».

Но это ни в какой мере не принижает универсальности Лермонтова, бывшего к тому же очень одаренным скрипачом. И наконец, еще более расширяя вопрос, нужно сказать, что театральные пьесы тоже доказывают желание писателей, может быть, совсем не способных к рисунку, обогатить свое искусство слова искусством зрелищным.

***

Почти обожествлявшийся Лермонтовым Рафаэль умер, когда ему было всего 37 лет. В том же возрасте скончались Пушкин, на смерть которого Лермонтов написал незабываемую поэму  -  «Погиб поэт, невольник чести»,  -  и Байрон, которому Лермонтов посвятил следующие строки:

Я молод, но кипят на сердце звуки,

И Байрона достигнуть я б хотел;

У нас одна душа, одни и те же муки,

О, если б одинаков был удел!..¹⁷

Моцарт умер еще раньше, в 35 лет.

Необычайное богатство творческого наследства, оставленного этими неутомимыми мастерами кисти, слова и звука, слишком рано ушедшими из жизни, вызывает всеобщее изумление. Но Лермонтов был убит, когда ему исполнилось всего лишь 27 лет, в 1841 году. На несколько месяцев раньше, в 1840 году, Белинский писал Боткину¹⁸ о Лермонтове: «Черт знает  -  страшно сказать, а мне кажется, что в этом юноше готовится третий русский поэт и что Пушкин умер не без наследника».

Для Белинского, как видим, Лермонтов был тогда еще юношей. Творческая мощь и продуктивность юноши, успевшие создать на протяжении каких-нибудь 13 лет (1828  -  1841) «полное собрание произведений» Лермонтова-поэта, прозаика, драматурга и художника, представляются поистине чудом, необъяснимая тайна которого укрылась в гении этого человека. Чудо, подчеркнутое еще тем, что военная карьера Лермонтова заполняла многие годы его творческой жизни. В письме к С. А. Раевскому Лермонтов в 1838 году откровенно жаловался на «невозможность работать», и еще раньше, в письме к М.А. Лопухиной, он говорил: «До сих пор я жил для литературной карьеры, принес столько жертв своему неблагодарному кумиру, и вот теперь  -  я воин. Быть может, это особенная воля Провидения; быть может, этот путь кратчайший, и если он не ведет меня к моей цели, может быть, не приведет ли он меня к последней цели всего существующего: умереть с пулею в груди нисколько не хуже, чем умереть от медленной агонии старости».