Его первые признаки начали появляться приблизительно через 100 лет после окончательного отредактирования Талмуда — во времена гаонов.
Под влиянием ли первых арабских философов и арабских религиозных сект, как полагают некоторые исследователи, из-за того ли, что талмудические ограничения стали слишком тягостными, то ли в силу обеих этих причин начиная с VII в. н. э. (приблизительно через 200 лет после оформления Талмуда и приблизительно за 50 лет до появления Анана) начало проявлять себя движение против Устного Закона.
С ним сочетаются мессианские чаяния и стремление к возвращению в Страну Израиля.
Под влиянием ли первых арабских философов и арабских религиозных сект, как полагают некоторые исследователи, из-за того ли, что талмудические ограничения стали слишком тягостными, то ли в силу обеих этих причин начиная с VII в. н. э. (приблизительно через 200 лет после оформления Талмуда и приблизительно за 50 лет до появления Анана) начало проявлять себя движение против Устного Закона.
С ним сочетаются мессианские чаяния и стремление к возвращению в Страну Израиля.
Приблизительно в 850 г. в Вавилоне появляется лжемессия Сариа, или Серене (Серенус) .
Он стремится не только освободить еврейский народ и возвратить ему родину, но также — и прежде всего — отменить довольно большое число предписаний Талмуда. Он объявляет упраздненными запреты, касающиеся некоторых видов пищи и напитков, дублирование праздников в диаспоре, определенные молитвы и документ, регулирующий условия брачного договора (ктуба). Его сопротивление авторитету Устного Закона не только не отталкивает от него народные массы, а наоборот, привлекает к нему все больше сторонников. Даже евреи далекой Испании готовы оставить все свое имущество и отправиться за ним в Вавилонию... А когда Серене сошел со сцены, как все подобные ”мессии”, приказал рабби Натронай Гаон принять в еврейские общины всех его последователей, при условии, что они покаются и признают предписания Талмуда, а также пройдут установленный для грешников обряд публичного наказания поркой.
Он стремится не только освободить еврейский народ и возвратить ему родину, но также — и прежде всего — отменить довольно большое число предписаний Талмуда. Он объявляет упраздненными запреты, касающиеся некоторых видов пищи и напитков, дублирование праздников в диаспоре, определенные молитвы и документ, регулирующий условия брачного договора (ктуба). Его сопротивление авторитету Устного Закона не только не отталкивает от него народные массы, а наоборот, привлекает к нему все больше сторонников. Даже евреи далекой Испании готовы оставить все свое имущество и отправиться за ним в Вавилонию... А когда Серене сошел со сцены, как все подобные ”мессии”, приказал рабби Натронай Гаон принять в еврейские общины всех его последователей, при условии, что они покаются и признают предписания Талмуда, а также пройдут установленный для грешников обряд публичного наказания поркой.
Серене предшествовал другой Мессия (или провозвестник Мессии) , который был полной его противоположностью.
Овадья Абу-Иса (Ицхак бен Яаков) аль Исфахани (прибл. 685—705) являлся духовным наследником "скорбящих о Сионе" аскетов времен рабби Иехошуа бен Ханании. Подобно им, Абу-Иса запрещал употребление мяса и вина, но вместе с тем совершенно отменил институцию развода (даже в случае доказанной неверности жены), аннулировал предписания о жертвоприношениях и велел молиться семь раз в день, дабы буквально исполнять сказанное в Библии: "Семикратно в день прославляю Тебя за праведные суды Твои" (Псалом 119:164). Значит, и Абу-Иса свернул с пути традиционного иудаизма и образовавшийся "пробел" в сердце пытался восполнить, с одной стороны, аскетизмом, т. е. необыкновенным рвением в исполнении религиозных предписаний, которых не отвергал, а с другой стороны, стремлением к Сиону.
Грец склоняется к мнению, что Абу-Иса считал себя Мессией, "сыном Иосефа", но более вероятно предположение, что он считал себя предвестником Мессии и хотел завоевать Эрец-Исраэль мечом. Знаменательно, что его учение не исчезло с его смертью.
В течение почти трехсот лет после его кончины продолжала существовать секта его учеников, известная под именем ”Аль-Исфахания”, или секта Абу-Исы, и его последователи назывались исавитами (исунитами).
Это была первая секта, возникшая среди евреев после разрушения Храма и до появления караимов.
Тот факт, что исавиты не исчезли вслед за убийством Абу-Исы, как случалось почти всегда с последователями лжемессий, можно объяснить только тем, что мессианство Абу-Исы имело не только политический характер и не относилось отрицательно или хотя бы безразлично к еврейской религии и этике. Несмотря на то, что возбужденное Абу-Исой движение избрало войну единственным средством осуществления своего идеала — возвращение Страны Израиля еврейскому народу, — его корни таились глубоко в мощном духовном сдвиге. Его аскетические принципы заполняли вакуум в душе нации, вызванный осознанием того, что традиционный иудаизм обязан претерпеть изменения.
Инстинктивная боязнь потери исторического духовного базиса пробудила сильную тоску по Стране Израиля, земной исторической основы еврейского народа. Эту-то тоску, вызвавшую, как в прошлом у авелей Цион, явления аскетизма, Абу-Иса превратил в могучую боеспособную силу. Нашлось несколько тысяч людей, готовых пожертвовать жизнью за претворение этого страстного стремления в действие. Вот почему его последователи после гибели своего руководителя продолжали ценить его учение в течение почти трехсот лет.
Грец склоняется к мнению, что Абу-Иса считал себя Мессией, "сыном Иосефа", но более вероятно предположение, что он считал себя предвестником Мессии и хотел завоевать Эрец-Исраэль мечом. Знаменательно, что его учение не исчезло с его смертью.
В течение почти трехсот лет после его кончины продолжала существовать секта его учеников, известная под именем ”Аль-Исфахания”, или секта Абу-Исы, и его последователи назывались исавитами (исунитами).
Это была первая секта, возникшая среди евреев после разрушения Храма и до появления караимов.
Тот факт, что исавиты не исчезли вслед за убийством Абу-Исы, как случалось почти всегда с последователями лжемессий, можно объяснить только тем, что мессианство Абу-Исы имело не только политический характер и не относилось отрицательно или хотя бы безразлично к еврейской религии и этике. Несмотря на то, что возбужденное Абу-Исой движение избрало войну единственным средством осуществления своего идеала — возвращение Страны Израиля еврейскому народу, — его корни таились глубоко в мощном духовном сдвиге. Его аскетические принципы заполняли вакуум в душе нации, вызванный осознанием того, что традиционный иудаизм обязан претерпеть изменения.
Инстинктивная боязнь потери исторического духовного базиса пробудила сильную тоску по Стране Израиля, земной исторической основы еврейского народа. Эту-то тоску, вызвавшую, как в прошлом у авелей Цион, явления аскетизма, Абу-Иса превратил в могучую боеспособную силу. Нашлось несколько тысяч людей, готовых пожертвовать жизнью за претворение этого страстного стремления в действие. Вот почему его последователи после гибели своего руководителя продолжали ценить его учение в течение почти трехсот лет.
А когда пришло время и движение против Устного Закона нашло человека сильной воли, способного превратить его в руководство к действию, этот человек — основоположник новой секты — был обязан учесть соотношение между антиталмудическим движением, которое в некотором смысле было отступлением от исторической тенденции, и стремлением в Страну Израиля.
Анан, считающийся основателем караимской секты (ок. 760), а на самом деле лишь объединивший все секты, отвергавшие Талмуд, в своем требовании отменить Устный Закон был ближе к Серене, чем к Абу-Исе.
От последнего он, однако, унаследовал некоторые принципы аскетизма. Подобно Абу-Исе, он запретил есть мясо и пить вино в диаспоре.
Один из первых караимов, автор сочинения ”Спор между раббанитами и караимами”, пишет об Анане:
"Последние деяния Анана помогли выяснить, чем он руководствовался с самого начала: ревностной ли верой в слово Божье или дурными намерениями. Он собрал всех своих единоверцев, и они бросили свои дома, поля и виноградники на разорение и отправились из Вавилонии в Иерусалим и поселились у врат Иудеи, чтобы молиться Господу Богу; он же водворил там ”скорбящих о Сионе и Иерусалиме” в рубищах на теле и с пеплом на голове, кожа их прилипла к костям, и улыбки нет на их лицах, и губы их лепечут жалобные слова”.
Другие караимские ученые рассказывают, что Анан поселился в Эрец-Исраэль, построил там синагогу, которую караимы по сей день показывают в Иерусалиме и называют синагогой Анана, и возглавлял Скорбящих о Сионе”.
По мнению современных исследователей, это легенда.
Сам Анан не поселился в Палестине и не строил там синагог.
Во всяком случае, первые караимы соблюдали традиционный траур по Сиону и были близки к аскетизму Абу-Исы и его последователей.
Анан, считающийся основателем караимской секты (ок. 760), а на самом деле лишь объединивший все секты, отвергавшие Талмуд, в своем требовании отменить Устный Закон был ближе к Серене, чем к Абу-Исе.
От последнего он, однако, унаследовал некоторые принципы аскетизма. Подобно Абу-Исе, он запретил есть мясо и пить вино в диаспоре.
Один из первых караимов, автор сочинения ”Спор между раббанитами и караимами”, пишет об Анане:
"Последние деяния Анана помогли выяснить, чем он руководствовался с самого начала: ревностной ли верой в слово Божье или дурными намерениями. Он собрал всех своих единоверцев, и они бросили свои дома, поля и виноградники на разорение и отправились из Вавилонии в Иерусалим и поселились у врат Иудеи, чтобы молиться Господу Богу; он же водворил там ”скорбящих о Сионе и Иерусалиме” в рубищах на теле и с пеплом на голове, кожа их прилипла к костям, и улыбки нет на их лицах, и губы их лепечут жалобные слова”.
Другие караимские ученые рассказывают, что Анан поселился в Эрец-Исраэль, построил там синагогу, которую караимы по сей день показывают в Иерусалиме и называют синагогой Анана, и возглавлял Скорбящих о Сионе”.
По мнению современных исследователей, это легенда.
Сам Анан не поселился в Палестине и не строил там синагог.
Во всяком случае, первые караимы соблюдали традиционный траур по Сиону и были близки к аскетизму Абу-Исы и его последователей.
Дерзающие выступать против принятых норм и установленного порядка представляются нам как опьяненные победой борцы, нападающие на существующие устои с задором и молодой удалью.
У первых караимов мы вовсе не наблюдаем такого задора. Наоборот, с момента своего образования секта караимов проникнута духом печали и скорби.
Караимы называют себя ”скорбящими” и ”стенающими”. Один из ранних караимов, Сахль бен Мацлиах, живший примерно в одно время с рабби Саадией Гаоном, пишет в своем сочинении "Открытый укор”: ”Таков обычай смирившихся израильтян: они отказались от удовольствий мира сего и от употребления мяса и вина... и оставили свои семьи и отреклись от мест, где родились,.. стенают и вздыхают, о разрушении Сиона вопиют и в пепле валяются и убиваются, и Бог исполнит обет, данный скорбящим о Сионе, - заменить им пепел украшением”. В упомянутом сочинении ”Спор между раббанитами и караимами” сказано, что из десяти колен израилевых ”остались верными Закону лишь те, что в Святом городе, и то лишь благодаря их страстной любви к Святыне, своей отраде и лелеянному оплоту, и имя им ’ стенающие и вздыхающие’...”.
Караим Иехуда Хадасси, написавший в 1145 г. свою книгу ”Эшкол ха-кофер”, называет себя "скорбящим”, т. к. он всегда скорбел о разрушении Иерусалима, а в своем сочинении призывал постоянно оплакивать разрушение и поститься даже в субботу и в праздники, потому что в изгнании ”помрачилось всякое веселие”.
Про него сказал караим Мордехай бен Нисан: ”Имя автора, рабби Иехуды Хадасси - ’скорбящий’, ибо он причислялся к ’скорбящим о Сионе’ и к общине ’стенающих’ от мерзостей, творящихся в Иерусалиме”.
У первых караимов мы вовсе не наблюдаем такого задора. Наоборот, с момента своего образования секта караимов проникнута духом печали и скорби.
Караимы называют себя ”скорбящими” и ”стенающими”. Один из ранних караимов, Сахль бен Мацлиах, живший примерно в одно время с рабби Саадией Гаоном, пишет в своем сочинении "Открытый укор”: ”Таков обычай смирившихся израильтян: они отказались от удовольствий мира сего и от употребления мяса и вина... и оставили свои семьи и отреклись от мест, где родились,.. стенают и вздыхают, о разрушении Сиона вопиют и в пепле валяются и убиваются, и Бог исполнит обет, данный скорбящим о Сионе, - заменить им пепел украшением”. В упомянутом сочинении ”Спор между раббанитами и караимами” сказано, что из десяти колен израилевых ”остались верными Закону лишь те, что в Святом городе, и то лишь благодаря их страстной любви к Святыне, своей отраде и лелеянному оплоту, и имя им ’ стенающие и вздыхающие’...”.
Караим Иехуда Хадасси, написавший в 1145 г. свою книгу ”Эшкол ха-кофер”, называет себя "скорбящим”, т. к. он всегда скорбел о разрушении Иерусалима, а в своем сочинении призывал постоянно оплакивать разрушение и поститься даже в субботу и в праздники, потому что в изгнании ”помрачилось всякое веселие”.
Про него сказал караим Мордехай бен Нисан: ”Имя автора, рабби Иехуды Хадасси - ’скорбящий’, ибо он причислялся к ’скорбящим о Сионе’ и к общине ’стенающих’ от мерзостей, творящихся в Иерусалиме”.
Нет основания считать, что существовала особая секта караимов (или раббанитов), называвшаяся ”скорбящие о Сионе”. Но, по-видимому, сразу после завоевания Иерусалима арабами существовала в завоеванном городе некая группа аскетов и соблюдающих постоянный траур, которая называлась авелей Цион и авелей Иерушалаим и ожидала пришествия Мессии. Их, как видно, и следует считать составителями мидрашей, известных под названиями ”3намения Мессии”, ”Мистерии рабби Шимона бен Иохая” и др.
Нет сомнения в том, что именно во время возникновения караймизма тенденция скорбеть и оплакивать Сион была особенно сильна как среди членов этой секты, так и среди раббанитов. Уже в IX в. были в Иерусалиме караимы-отшельники, проводившие жизнь в оплакивании Сиона. Об этом ясно свидетельствуют некоторые места в комментарии Салмона бен Иерухама к Псалмам, написанном в 953—957 гг.
С тех пор караимы не переставали прибывать в Страну Израиля в течение всего периода борьбы между ними и раббанитами. Алия в Эрец-Исраэль имела для них столь важное значение, что в их молитвенники были включены специальные молитвы за благополучие едущих в Сион.
Подобное наблюдается не только у караимов, но и у всех еврейских сект, отклонившихся от Письменного учения и традиции в ту или иную сторону. Взять, например, секту иудганитов, которая была основана Иехудой Иудганом, жившим за 30-40 лет до Анана, в начале IX в. Он был учеником Абу-Исы и также считал себя провозвестником Мессии. И эта секта верила в близкое избавление и запретила употребление мяса и вина, а также участила посты и дополнительные молебны, как и все ”скорбящие о Сионе” во все времена.
”Скорбевших о Сионе” было много и среди раббанитов, соблюдавших Закон. Об этом свидетельствует параграф 34 Большой Псикты, отличающийся своим торжественным стилем и особым подчеркиванием всего, что относится к "оплакиванию Сиона”. Автор придерживается мнения, что Большая Псикта была составлена при рабби Палтои Гаоне в 845 году. Именно в то время распространилось учение караимизма, отрицающее Устный Закон, а караимы, Оплакивающие Сион” и ”стенающие”, начали поселяться в Иерусалиме. Знаменательно, что составленный или отредактированный именно тогда Мидраш так превозносит их и придает важное значение группе этих людей, отличающихся по своим взглядам от остальных евреев и за это гонимых и преследуемых.
1
Барайта - ”внешняя Мишна” - устное предание, не включенное в текст Мишны, отредактированное рабби Иехудой ха-Наси.
Приведем наиболее важные места:
”И будет известно между народами семя их, и потомство их — среди племен” (Исайя 61:9). О ком сказал это Исайя? Ни о ком другом, как об авелей Цион, ибо Всевышний даст им в будущем победу над их врагами, как сказано: ”И будет известно между народами семя их” — следует читать ”мощь их”, а не ”семя их”. ”Будь нашим оплотом по утрам и спасением нашим в час беды” (там же 33:2) : ”по утрам” — тех, кто денно и нощно взывают к милости Божьей; ”спасение наше в час беды” — это ”скорбящие”, страстно желающие спасения вечером, утром и в полдень. И была беда большая в Израиле, ибо оскорбляли их и насмехались над ними. При виде тяжелых гонений последних лет, когда объявился Мессия, а гонения следуют одно за другим, не прекращаясь, понимающие говорят: ”В жизни нашей не было такого: наверное, Мессия грядет...”; ”Все видящие их познают” (Исайя 61:9) - это ”оплакивающие Сион”. Когда Всевышний ниспослал на мир свой злых ангелов и те вредят во все дни избавления, ”оплакивающие Сион” общаются с ними, как со своими товарищами, а те не могут им повредить. И те, кто видят это, говорят: ’напрасно мы насмехались над ними’. Про это время сказал Исайя: ”И увидят народы правду твою” (Исайя 62:2) — это народы мира, которые видят праведность ”скорбящих о Сионе”. А Бог говорит: ”Клянусь тем, кто скорбел со Мною о Моем разрушенном доме и опустелом Храме, как сказано, ”с сокрушенными и смиренными духом” (Исайя 57:15) — читай не ”с сокрушенными”, а ”с сокрушающимися со Мною” — это авелей Цион, которые смирили в себе гордость, сносили молча обиды и не видели особых заслуг за собою. Скорбящие удостоились Мессии, ибо поверили в него и не прельстились земными благами. Тогда заплачут все праведники и скажут Всевышнему: ’Владыка мира! Скорбящих о Сионе Ты вспомнил, а нас нет!’ ”.
Из всего этого, и в особенности из последних слов, нам становится ясно, что "скорбящие о Сионе” отличались какими-то внешними признаками и выделялись среди других праведников своего времени особенно глубокой скорбью. ”Скорбящих о Сионе” было тогда особенно много - как среди караимов, так и среди раббанитов.
Чем это можно объяснить?
Уклоняясь от Устного Закона вправо или влево, новаторы того времени отдавали себе отчет в том, что историческая почва уходит из-под ног, а консерваторы боялись, что она и из-под их ног уйдет. Талмуд со всем своим ригоризмом являлся прямым результатом действия инстинкта национального самосохранения. Единственной целью всех этих строгостей, рграничений и указаний было предотвратить ассимиляцию и обеспечить возможность существования ”народа среди народов”, нации без территории и государства. А если эта историческая опора уже утрачена по вине караимов или постепенно утрачивается из-за действий других еврейских сект, — то само существование народа оказывается в опасности. Необходимо было найти другую историческую опору. Единственным подспорьем такого рода, приемлемым и для отвергающих Устный Закон караимов, и для раббанитов, опасающихся этого, был территориальный, национальный фактор: существованию нации на национальной территории не грозит никакая опасность даже при кардинальной переоценке ценностей. В такой обстановке полная деисторизация невозможна...
В самом деле, какую еще прочную опору, кроме Страны Израиля, могло найти деисторизующее движение, каким было движение сопротивления Устному Закону, направленное на разрушение исторической основы и свержение духовных устоев еврейского народа, сосредоточенных в национальной религии? Историческая территория народа — место возникновения всего его духовного творчества, — могло ли раббанитское еврейство найти лучшую опору в своей борьбе с караимизмом?
Комментариев нет:
Отправить комментарий