На редкость удачным было семейство Хасмонеев.
У Маттитьяху было пять сыновей — все герои, все беззаветно преданы своему народу, все жили в дружбе и согласии, не завидуя друг другу, и даже старший повиновался младшему, когда тот был начальником.
Маттитьяху отлично знал своих сыновей, и выбор Иехуды на пост командующего, несомненно, был лучшим решением.
В I книге Хасмонеев (3:4) про него говорится:
Он был подобен льву...
Алкающему добычи.
Да, львом был Иехуда Маккавей: бесстрашный и способный стратег, вместе с тем не подсчитывающий скрупулезно соотношение своих и вражеских сил.
Он всегда учитывал еще одну силу — нематериальную и неосязаемую — волю нации к жизни.
В тот момент, когда у народа только два выхода — либо победить, либо перестать существовать — он не может не победить.
Этот ”львенок Иудеи” не полагался лишь на силу, не уподоблялся тем героям-храбрецам, которые уповают только на свое войско: он ”смиренномудро ходил пред Богом своим”.
Свои победы Иехуда Маккавей объяснял чудодейственной силой Божьей.
Он не пользовался своей властью более, чем этого требовал его высокий долг в тех чрезвычайных обстоятельствах.
Суров, возможно, слишком суров был он по отношению к эллинизаторам; в них он видел основную причину беды, которая постигла его народ, и безжалостно преследовал их.
За народ же он готов был буквально отдать душу. Воины его боготворили и готовы были идти по его приказу в огонь и воду, а братья его любили и повиновались ему, как отцу.
Вскоре после смерти Маттитьяху армия Иехуды увеличилась настолько, что он мог вести открытую войну против сирийцев.
Об этом узнал Аполлоний, полководец Антиоха (по-видимому, тот самый Аполлоний, который уже дважды был в Иерусалиме — при Селевке IV и Гелиодаре ив 168 г. до н. э., когда он был послан Антиохом Эпифаном и упразднил ежедневное жертвоприношение в Храме), и поспешил собрать большое войско из чужеземцев и самаритян.
Относительно самаритян того времени сказал уже Иосиф Флавий:
”Они считают себя евреями, когда им это выгодно; но когда им от этого польза, они сразу превращаются в совершенных язычников”.
Когда самаритяне услышали, что евреев преследуют за их верность Яхве, они тут же заявили, что ничего общего с евреями у них нет, т. к. они происходят от мидийцев и персов, что они финикийцы, живущие в Шхеме, что их храм на горе Гризим вовсе не был построен в честь Всевышнего и что только в память о бедствиях, которые постигли их предков, они постановили праздновать день недели, называемый у евреев субботой.
А посему ”сихемские финикийцы” готовы отказаться от субботнего отдыха и посвятить свой храм, ”который не был посвящен никакому богу”, греческому Зевсу.
Антиох, конечно, принял их предложение.
Но этим вероломство самаритян не ограничилось. ”Грешные братья”, которых, правда, во времена Зрубавела и Эзры евреи оттолкнули от себя, а Бен-Сира называл ”не-народом” и ”гнусным народом, живущим в Сихеме”, даже поставили Аполлонию войско для войны с их братьями-евреями (ведь все же в их жилах течет кровь десяти колен, которая лишь незначительно смешалась с кровью вавилонских колонистов).
Аполлоний выступил со своим войском против Иехуды, чтобы подавить мятеж в самом зародыше, не давая ему разрастись.
Иехуда не стал ждать, пока на него нападет Аполлоний.
Армия Аполлония была невелика — ведь он был уверен, что опытное войско без труда одолеет еврейское ополчение.
Иехуда выступил ему навстречу и внезапно напал на сирийское войско, которое этого не ожидало. Сирийцы бежали в панике и понесли большие потери. Среди жертв был сам Аполлоний.
Иехуда взял себе меч греческого полководца и с тех пор не расставался с этим трофеем.
Иудеи нашли на поле битвы оружие, обмундирование, провиант.
Таким образом положение Иехуды улучшилось и материально. Морально он был окрылен этой первой победой в открытом бою, пусть и не над большим войском.
Тогда Серон (или Герон), ”начальник всех сирийских сил”, поспешил выступить против Иехуды.
Он не хотел медлить и тем самым позволить Иехуде закрепить победу и собрать большую армию.
Часть эллинизаторов, видя, что многие прежние перебежчики раскаялись и присоединились к армии Иехуды, пришла на помощь Серону.
Они же стали его проводниками, т. к. им были знакомы тропинки Иудейских гор лучше, чем грекам.
Около Бет-Хорона, к северо-западу от Иерусалима, встретилось греческое войско с иудейским ополчением.
Армия Серона была намного больше армии Аполлония и тем более — войска Иехуды. Добровольческое ополчение дрогнуло при виде этой силы (ведь евреи еще не прошли настоящей военной выучки), но Иехуда ободрял их, говоря, что они воюют за веру и за жизнь своих жен и детей.
Воодушевленные этими словами, а еще более — примером Иехуды, который шел впереди всех, евреи напали на греческое войско, обратили его в бегство и преследовали до Маале-Бет-Хорон.
Около восьмисот греческих воинов пало там, а спасшиеся бежали в землю филистимлян.
После второй победы слава Иехуды разнеслась далеко.
Она дошла до Антиоха Эпифана, которому до этих пор мятеж представлялся детской затеей, отчаянной выходкой немногих фанатиков. Теперь он убедился, что Иехуда Маккавей — сильный противник, и с ним нужно считаться.
Сам Антиох должен был тогда (166— 165) выступить походом против парфян.
Поэтому он назначил Лисия правителем, а также воспитателем своего маленького сына Антиоха V Евпатора, которому присвоил титул царя-соправителя.
Он приказал Лисию выступить с сильным войском против Иехуды Маккавея и подавить восстание любой ценой!
Более того, истреблять евреев, продать в рабство всех иудейских мятежников (он нуждался в деньгах для уплаты контрибуции Риму) и расселить по всей Иудее чужеземцев!
Лисий, со своей стороны, назначил трех полководцев — Птолемея Доримена, советника Антиоха по вопросам истребления и обращения иноверцев, Никанора и Георгия, предоставив в их распоряжение 40 тысяч пехотинцев и 7 тысяч всадников.
Это войско сопровождали легионы сирийцев и филистимлян.
Победа была настолько несомненна, что в греческий лагерь съехались чужеземные торговцы со слитками серебра и золота и с кандалами, чтобы скупить и заковать массы рабов из пленных евреев, как это практиковалось по отношению к военнопленным.
Положение было очень опасным. Противник уже находился у Эммауса на расстоянии около трех миль к западу от Иерусалима. Войско Иехуды было намного меньше иноземного войска. Надо было напрячь все силы, а для этого необходимо поднять дух национальной армии. Если нет численного превосходства, победу можно одержать только благодаря моральному превосходству армии, борющейся за свою веру, свой народ, свою землю.
В Иерусалиме нельзя было созвать национальное собрание, т. к. весь город находился в руках иноземных врагов и ассимиляторов-предателей. И вот Иехуда созвал большое собрание в близкой к Иерусалиму Мицпе (теперешний Неби-Самвел — по имени пророка Самуила) , которая считалась святой, ”ибо место молитвы у израильтян было прежде в Мицпе”, как сказано в I книге Хасмонеев (3:46). Еще при Самуиле в Мицпе собирались израильтяне, и оттуда пришло спасение народу от филистимлян, угрожавших его национальной самостоятельности. Во времена Гдалии бен Ахикама там также был сбор ”уцелевших” от вавилонского нашествия. И еще был там некий ”дом Божий”. И теперь, когда Хасмонеи поднялись, чтобы вернуть независимость народу и избавить его от сирийской напасти, которая снова угрожала народу истреблением, Мицпа была наиболее подходящим местом для всеобщего сбора и совета ”уцелевших”, верных древнему союзу народа с его Богом. Был объявлен пост, люди рвали на себе одежды, надевали рубища и посыпали головы пеплом. Тут ж всенародно читали Тору, изучение которой было запрещено, а исполнение ее заповедей преследовалось. Перед народом выставили одеяния священников, которые запрещено было надевать, и привели ”назореев”, выдержавших срок обета, но лишенных возможности принести полагающуюся жертву. Выставили первинки урожая и ”десятину”, которую нельзя было отнести в Иерусалимский храм священникам, чтобы они ели ее в должной ритуальной чистоте. Этим Иехуда хотел вызвать у воинов желание отомстить за преследования веры, а также напомнить о давних победах над нечистыми филистимлянами. Священники трубили в рог и громко взывали к Богу — и чувство веры и национальной гордости пробудилось в сердцах людей. Среди псалмов, приписываемых эпохе Хасмонеев, наиболее заунывные скорее всего были сочинены в честь этого народного сбора (псалом 119, в русском переводе Библии — 118, и другие). Это мероприятие свидетельствует о тонком психологическом подходе Иехуды. Он понимал, что победа немногочисленных нетренированных сил над регулярной и большой армией станет возможной только благодаря мощному подъему духа. Поэтому он делал все возможное, чтобы усилить духовный потенциал своего войска.
Существует мнение, что в Мицпе также были собраны книги Пророков (после того, как Пятикнижие уже было отредактировано во времена Эзры), — что предшествовало окончательной редакции и канонизации Ветхого Завета, осуществленной после разрушения Второго храма, и что там же постановили завершать еженедельное чтение Торы чтением подходящего отрывка из Пророков и переводить текст Торы на разговорный арамейский язык для неученой массы. Это мнение не лишено основания, т. к. все эти постановления безусловно могли произвести сильное впечатление на народ и должны были поднять дух народной армии.
Но Иехуда не полагается только на ”духовный фактор” и при всей своей твердой уверенности в Божью помощь разрабатывает эффективную военную тактику. Теперь национальная партия — уже не сброд беженцев и партизан, как это было во времена Маттитьяху, а солидная, организованная и обученная армия. Иехуда приказывает, чтобы каждый ополченец, который недавно женился, или выстроил себе дом, или посадил новый виноградник, а также каждый малодушный или робкий возвратился домой — согласно заповеди Торы (Второзаконие 20:5—8). После этого в распоряжении Иехуды осталось 6 тысяч смелых и свободных от личных забот воинов, и он назначает Начальников тысяч, сотен и полусотен”. В своем пламенном обращении к армии он напоминает о героизме предков и тех сражениях древности, в которых многочисленные армии терпели поражения от небольших отрядов, а также перечисляет гонения, которым подвергали евреев их враги.
”Не забывайте о том позоре!” — восклицает он и бросает воинам клич, с которым они пойдут в бой: Опасение от Бога!” Он велит трубить в рога и трубы, чтобы ободрить и воодушевить людей.
Главная армия противника стояла, как было сказано, у Эммауса. Но Горгий, один из трех полководцев (возможно, что один из двух, т. к. Птолемей, согласно
II книге Хасмонеев 8:8—10, был ”наместником в Сирии и Финикии”, и он-то и послал Горгия и Никанора), который знал о сравнительной малочисленности иудейской армии, решил внезапно напасть на Иехуду. Он выступил ночью с легионом в 5 тысяч пехотинцев и тысячей всадников, т. е. с силой, равной всей иудейской армии. Иехуда узнал об этом плане через своих разведчиков, избежал встречи с ним, окольными путями добрался до главных сил противника в Эммаусе и напал на это большое войско. Захваченная врасплох, сирийская армия пришла в смятение. Этим воспользовались воины Иехуды, и сирийцы понесли большие потери — около 3 тысяч человек. Для большего эффекта евреи подожгли лагерь врага.
В то время, когда Иехуда уничтожал главные силы противника, Горгий, не найдя войска Иехуды там, где предполагал, решил, что евреи бежали, и погнался за ними по горам. Не найдя их и тут, Горгий вернулся в свой лагерь и застал его горящим. Евреи, опьяненные победой, собирались напасть и на него. Горгий, увидя, что армия, более сильная, чем его, не устояла против евреев, не отважился вступить в бой и бежал в землю филистимлян (166—165).
Эта военная хитрость Иехуды Маккавея по сей день восхищает стратегов и говорит о его необычайных военных способностях.
На этот раз победа Иехуды Маккавея была действительно великой и полной. Победами над Аполлонием и Сероном он одолел сравнительно небольшие силы. Здесь же была блестящая победа шеститысячного добровольческого ополчения нации, не воевавшей почти триста лет, над армией, превосходящей его войско по
меньшей мере втрое, а может быть и всемеро (поданным II книги Хасмонеев 8:10, у сирийцев было 20 тысяч человек, а по данным I книги Хасмонеев 3:39 — 47 тысяч). Целиком исполнились слова молитвы Ал-ха-ниссим: ”Ты предал сильных в руки слабых, многочисленных в руки немногих... и нечестивых в руки праведных”. Кто научил Иехуду и ”хасидеев” хитрым военным приемам? Кто сотворил ”великие знамения”? Глубокое национальное и религиозное чувство! Уверенность в своей правоте и нечестивости врагов спаяла еврейское войско. Такой уверенности не было у наемных воинов Антиоха. Это и явилось причиной выдающейся победы евреев.
В сирийском лагере иудейские воины захватили богатую добычу: ”много золота и серебра, голубые и пурпурные ткани и много добра, и когда они возвратились с битвы, то пели и благодарили Господа, ибо Он благ, ибо милость Его бесконечна” (I книга Хасмонеев 4: 23—24). Если существуют псалмы времен Хасмонеев, то наиболее радостные и торжественные из них сочинены после этой великой победы (псалмы типа ”Славьте Господа”).
Временный правитель Лисий, пославший Горгия против Иехуды, не мог примириться с таким тяжелым и позорным поражением. Он спешно собирает еще большую армию (согласно I книге Хасмонеев 4:25 — 60 тысяч пехотинцев и 5 тысяч всадников),и уже осенью 165 г. до н. э. он выступает навстречу Иехуде не с севера Палестины, как Аполлоний, Серон и Горгий, а с юга, со стороны Идумеи, приближаясь к его лагерю через землю филистимлян и Иудейские горы. Он доходит до Бет-Цура, приблизительно в 20 милях от Иерусалима по дороге на Хеврон. За это короткое время войско Иехуды увеличилось: вместе с присоединившимися к нему в последнее время добровольцами в его распоряжении теперь было уже 10 тысяч человек. Он нападает на врага, который превосходит его почти в семь раз, и убивает около 5 тысяч его воинов. Опять большая победа — четвертая по счету.
Иехуда понимал, что он существенно подорвал могущество сирийцев. Они не могли продолжать войну, пока не наберут новую наемную армию. У сирийских царей, как у всех царей от древних и почти до новых времен, было только наемное войско, в то время как войско Иехуды Маккавея было народное, добровольческое. В этом был секрет его победы над большими и лучше обученными армиями. Лисий действительно отправился в Антиохию нанимать новое войско, а это нелегко было сделать за короткое время. Победителям была открыта дорога на Иерусалим. Иехуда с братьями решили, что наступило время восстановить Иерусалим и Храм в их прежнем качестве политического и религиозного центра нации.
Победители вступили в столицу и поднялись на гору Сион. Ужасное зрелище предстало их взору!.. Они увидели то же, что и репатрианты из Вавилона в дни Зрубавела и Нехемии. Храм стоял разоренный, жертвенник был осквернен, ворота — сожжены: ”И притворы поросли травой, как в лесу или на горах, храмовые кельи разрушены”. Тогда они пали ниц, надорвали свои одежды, посыпали головы пеплом и громко и горько зарыдали. Псалом Асафа (”Боже! Язычники пришли в удел Твой, осквернили святой Храм Твой, Иерусалим превратили в развалины...” и т. д.) передает чувства Иехуды и его воинов, вызванные тем, что ”натворил враг в Святыне”.
В крепости Акра еще оставались эллинисты-ассимиляторы и стоял сирийский гарнизон. Часть воинов Иехуды осадила крепость, другая же взялась за расчистку Храмовой горы и самого Храма. Камни жертвенника Зевса, выложенные прямо на жертвеннике Яхве, были выброшены в нечистое место. Но как поступить с камнями жертвенника всесожжения, оскверненного греками? На совещании Иехуды с его товарищами было решено убрать и их, но не выбрасывать, а найти для них место на Храмовой горе, где они будут находиться, пока не появится пророк, который решит, как с ними поступить. В Мишне говорится, что ”Хасмонеи временно спрятали камни жертвенника, оскверненного греческими царями”, в северо-восточной храмовой келье, находящейся в Очаговой палате, построенной не в ”святом”, а ”мирском” пределе Храма (на это содержится намек в комментарии к Мегиллат Таанит, 8).
На месте разрушенного жертвенника Хасмонеи построили новый — по образцу прежнего. Они также обновили светильник, стол для хлебов предложения и алтарь воскурения, вывезенный Антиохом Эпифаном в 170 г. до н. э. Потом священники воскурили фимиам на алтаре и ”зажгли лампады в светильнике, чтобы осветить Храм”. И 25 кислева, в 165 г. до н. э., в годовщину запрещения в 168 году ежедневной жертвы, спустя около трех с половиной лет после запрещения Аполлонием соблюдения субботы и праздников, а также богослужений, спустя ”половину седьмины” (семилетия) , или ”времени, и времен, и полувремен”, или ”две тысячи триста вечеров и утр”, или ”тысячу двести девяносто дней” (книга Даниила) , снова была принесена ежедневная жертва на новом алтаре в старом Храме. Богослужение возобновилось — иудаизм победил. Эллинизм, деспотически насажденный Антиохом в соответствии с желаниями ассимиляторов, был побежден...
Тогда Иехуда Маккавей и его партия, с согласия их выдающихся современников, учредили новый праздник — восемь дней Ханукки, торжественного освящения Храма, которое было пышно отпраздновано. На этот раз праздновали восемь дней, тогда как освящение Храма, построенного царем Соломоном, праздновалось лишь семь дней. Чем же это объясняется?
Не вызывает сомнений, что праздник освящения (или обновления) сопровождался возжиганием огней. Уже Иосиф Флавий называет его фота, т. е. ”огни”, или ”лампады”. Он так объясняет его название: ”...в тот день предстала пред нами, подобно свету, неожиданная сила”. Но это аллегорически-философское объяснение. Смысл же прост: в тот день ”были зажжены лампады в светильнике, чтобы осветить Храм”. Так объясняют это авторы I и II книг Хасмонеев (I, 4:50; II, 1:8) . Это было Обновление” (освящение), произвести которое можно было и вне Храма, тогда как обновление стола для хлебов предложения и алтаря воскурения должно было совершаться в Храме. Весьма возможно, что кувшин с нечистым маслом, находившийся в Храме, был тогда заменен кувшином с чистым маслом, которое возжигали в течение восьми дней. Может быть, это послужило источником легенды о ”чуде кувшина с маслом”, в котором масла должно было хватить лишь на один день, но чудесным образом его хватило на восемь дней. По этому поводу высказался несколько лет тому назад в журнале ”Ха-Цфира” астроном и инженер Хаим Зелиг Слонимский, что вызвало большое недовольство ортодоксов. Действительно, в комментарии к Мегиллат Таанит (9) мы читаем: ”Почему же зажгли лампады? Ибо в царствование греков Хасмонеи, войдя в Храм с восемью вертелами в руках, покрыли их деревом (или бронзой — в зависимости от прочтения слова ”б’ц”) и зажгли ими светильник”. Тут даже не упомянуто чудо с кувшином, о котором говорилось раньше. Более того, комментатор объясняет причину восьмидневного празднования и говорит: ”Хасмонеи были заняты в Храме восемь дней”.
Евангелие от Иоанна, правда, наиболее позднее из евангелий (около 100 г. н. э.),уже называет Ханукку просто праздником обновления, но и в I книге Хасмонеев встречаются ”дни обновления”. А во II книге Хасмонеев Ханукка называется ”праздником Кущей в месяце кислев”, и дальше мы читаем: ”И будете праздновать его как дни праздника Суккот (Кущей) ”. А вот описание самого праздника (во II книге Хасмонеев описывается Ханукка до войны с Лисием и после смерти Эпифана) : ”И с радостью праздновали восемь дней, как праздник Кущей, помня, что лишь недавно они проводили эти дни в горах и пещерах, подобно зверям, и потому они несли ветви верб и плоды цитрусовых, а также пальмовые ветви и пели хвалебные песни Тому, кто удостоил их чести очистить Его святое место”. Это сравнение с Суккот и ссылка на то, что сторонники
Иехуды Маккавея прятались в шалашах и пещерах подобно тому, как жили израильтяне в кущах по выходе из Египта, нужны автору II книги Хасмонеев для того, чтобы объяснить, почему праздновали восемь дней, а не семь, как ”сделал Моисей в пустыне” и как ”сделал освящение царь Соломон”, а также почему зажигали в этот праздник лампады: Суккот праздновали восемь дней (включая Шмини Ацерет; девятый день, Симхат Тора, празднуется, как известно, лишь в диаспоре), и в празднование Возлияния, приходившееся на один из дней Суккот, зажигали много лампад. Так как во время гонений Эпифана евреи не могли праздновать Суккот в месяце тишрей, то они праздновали Ханукку в кислеве наподобие Суккот: Последователи Шаммая говорят: с каждым днем уменьшается число зажигаемых лампад, подобно числу быков (приносимых в жертву в Суккот) ”.
Это сравнение Ханукки с праздником Суккот, а также празднование ее с ”ветвями красивых дерев, ветвями пальмовыми и ветвями... верб речных” дали повод Вельхаузену и его школе предположить, что Ханукка есть не что иное, как древний языческий праздник в честь Вакха, отмечавшийся в Греции и Сирии тем, что люди украшали головы венками из плюща и держали пальмовые ветви в руках. От этого праздника, по их мнению, и произошла Ханукка, а позже — праздник Рождества Христова со связанной с ним рождественской елкой.
Первое предположение, что существует какая-то внутренняя связь между Хануккой и праздником Вакха, лишено основания. Его можно объяснить лишь эллинизированным стилем автора II книги Хасмонеев. Он писал для общин эллинизированных евреев вне Палестины и греков, и поэтому употреблял слово ”тирс” (”тюрсос”), что означает жезл вакхантов, украшенный плющом и листьями. Совершенно невероятно, чтобы крайние националисты, какими были первые Хасмонеи, союзники хасидеев, соблюдали и распространяли праздник, чем-либо напоминающий языческие обычаи. Что же касается того, что зажигание лампад
25 кислева было приурочено к зимнему солнцестоянию, после которого день начинает удлиняться, — это возможно, хотя и не бесспорно.
Но что христиане приурочили праздник Рождества к еврейской Ханукке, у меня не вызывает сомнений. Недаром день Рождества Христова приходится на 25 декабря, как Ханука — на 25 кислева, и недаром между ним и христианским Новым Годом промежуток в восемь дней (позднее христиане толковали Новый Год как день ”обрезания Господня” — такое вот странное для христианства название). И недаром христиане в теплых странах Востока используют для этого праздника пальмовые ветви, вместо которых в холодных северных странах употребляют елку — единственное зеленое дерево в это время года, получившее название ”дерево Христа”. Таким образом, Рождество у христиан заменяет Ханукку, а одновременно и Суккот, т. к. сама Ханукка — не что иное, как ”Суккот месяца кислева”.
Иехуда и его братья установили Ханукку на все будущие времена. Для этой цели спустя более тридцати лет были написаны письма еврейской общине в Александрию, которая не торопилась признавать этот праздник, т. к. он не упоминается в Торе и у признанных пророков. Письма подействовали, и Ханукка стала всееврейским праздником.
Интересно, что в древности евреи Марокко понятия не имели о празднике Пурим. Видно, до них поздно дошел свиток Эсфири (Мегиллат Эстер), в отношении которого и мудрецы Талмуда сомневались, можно ли его считать ”откровением Божьим”, поскольку он весь и по духу и по стилю носит слишком уж светский характер (даже Отцы христианской церкви” едва не изъяли его из Священного писания). Ханукку, однако, евреи Марокко соблюдали по всем правилам. То обстоятельство, что караимам, наоборот, знаком только Пурим, но не Ханукка, — само по себе указывает на их отсталость в важных вопросах национальной жизни.
Такое колоссальное событие, как победоносная освободительная война, не представляет для них никакого интереса, коль скоро его нет в Торе...
Не подлежит сомнению, что много псалмов было сочинено в честь великой победы и обновления Храма. Весьма вероятно, что весь халлел, который читают в молитве на праздник Ханукки, а не на Пурим (хотя о последнем говорится в Священном писании, а о первом — нет) , был сочинен или тогда, или близко к тому времени. То же относится и к последним псалмам (145—150)3, а возможно, и к псалму 30 (”Песнь при обновлении Храма”), 119 (”Во дни гонений”), псалмам 135, 136 (”...Вспомнил нас в унижении нашем, ибо вовек милость Его; и избавил нас от врагов наших, ибо вовек милость Его”). По стилю можно отнести эти псалмы к данному периоду (как и псалом 144 — ’Ълагословен Господь, твердыня моя, учащий руки мои битве, и персты мои — брани...”). Мужество и гордость, воспеваемые в псалмах, входящих в состав халлел, и в заключительных псалмах, подходят как нельзя больше к описываемой эпохе! Торжествующие победители были полны радости от сознания величия дела, совершенного ими. После своих побед над чужеземцами они, возможно, с гордостью декламировали:
Все народы окружили меня,
Но именем Господним я поверг их, Обступили меня, окружили меня,
Но именем Господним я поверг их. Окружили меня, как пчелы, и угасли,
Как огонь в терне.
Именем Господним я поверг их.
Они, хасидеи, жертвовавшие жизнью за Бога и за родину в освободительной войне, были вправе гордо возглашать:
Дорога в очах Господних Смерть святых Его.
Они пели ’Тосподу песнь новую” и возвещали ”Его славу в обществе Его хасидеев”. Не без преувеличения, но и не без права на него, они могли говорить:
Заключать их царей в узы,
И вельмож их в оковы железные,
Вершить над ними суд писанный.
Честь сия — всем Его хасидеям.
Аллилуя!
Торжествующие герои Иудеи, забывши в этот момент свою скромность пред Богом и будучи опьянены жаждой земной жизни, плодами своих удивительных сплошных побед, восклицали с гордостью:
Небо — небо Господу,
А землю Он дал сынам человеческим.
Не мертвые восхвалят Господа,
Не все нисходящие в могилу.
Великие победители, охваченные радостью исполнения святых Божьих заповедей, не думали о загробном мире. Собственными силами они завоевали для себя и своего народа земную жизнь, а небо оставили Богу, довольствуясь тем, что Он передаст им во владение землю — страну их предков и детей.
Комментариев нет:
Отправить комментарий