11 апреля 1987 года в 10 часов утра консьержка старого туринского дома поднялась на четвертый этаж, чтобы, как обычно, отдать почту доктору Примо Леви — химику, десять лет назад вышедшему на пенсию, чтобы целиком посвятить себя литературе. Доктор Леви отнюдь не был дилетантом-графоманом, что на старости лет возомнил себя сочинителем. К тому времени, когда он перестал быть начальником производства на химическом заводе, он уже был всемирно известным писателем. Две его автобиографические книги были переведены на множество языков и получили множество премий.
Первая, 1947 года, называлась «Человек ли это?» и повествовала об 11 месяцах, проведенных в Освенциме;
вторая — «Передышка» (1963) — о долгом и кружном, через Россию, пути домой.
Только что, в 1986 году, Леви выпустил третью книгу, подытожившую его (и его поколения) опыт выживания в Холокосте и, главное, изживания Холокоста — «Утонувшие и спасенные».
Поздоровавшись, как обычно, с дружелюбным химиком-писателем, консьержка передала ему корреспонденцию и зашла обратно в лифт. Но едва она ступила на первый этаж, на лестничную клетку упало что-то тяжелое. Тело шагнувшего в лестничный пролет доктора Леви. Дантист, который выскочил из соседней квартиры на вопль консьержки, констатировал мгновенную смерть из-за размозженного черепа, а приехавшая полиция зафиксировала отсутствие на теле признаков насильственных действий и квалифицировала случай как самоубийство.
Эли Визель, сказал более сжато и резко: «Примо Леви умер в Освенциме сорок лет назад».
в 1943 году, когда Италия официально капитулировала перед Союзниками и север страны оккупировали немцы.
«По дорогам Милана и Турина поползла серо-зеленая змея немецкой армии, и наступило безжалостное пробуждение. Спектакль закончился; теперь и Италия оказалась оккупированной страной — как Польша, как Югославия, как Норвегия».
Тогда-то расовые законы стали действовать с немецкой пунктуальностью, и неопытный партизан Леви быстро оказался в «лагере смерти».
Проницательнее всего о самоубийстве Леви сказал его друг, писатель-католик Фердинандо Камон:
«Это самоубийство должно быть отнесено к 1945 году. Тогда оно не произошло, потому что Примо хотел (и должен был) писать. Теперь, завершив свою работу («Утонувшие и спасенные» знаменовали собой конец цикла), он мог убить себя. И он сделал это».
Комментариев нет:
Отправить комментарий