Полувѣковая годовщина смерти графині Евдокіи Петровны Ростопчиной

https://dlib.rsl.ru/viewer/01003762000#?page=8

Полувѣковая годовщина смерти графині Евдокіи Петровны Ростопчиной прошла — среді хаоса современныхъ треволненій — какъ-то совершенно незамѣченной — какъ въ печати такъ и въ публикѣ; а между тѣмъ, нынѣ забытое имя поэтессы въ сороковыхъ и пятидесятыхъ годахъ было на устахъ всей чи тающей публики. 

Женщина свѣтская, женщина писательница, и къ тому же, судя по ея произведеніямъ, женщина съ темпераментомъ — такое удачное совмѣстительство не могло не выдвинуть графини Ростопчиной даже на богатомъ литературными свѣтилами россійскомъ небосклонѣ второй трети девятнадцатаго сто лѣтія.
Графиня Е. П. Ростопчина, по отцу Сушкова, родилась 23 декабря 1811 года; рано лишившись матери, она воспитывалась въ домѣ своего дѣда И. А. Пашкова подъ руководствомъ гувернантокъ, по свидѣтельству ея біографа — брата С. П. Сушкова, весьма неудовлетворительныхъ. Изучивъ въ дѣтствѣ французскій. нѣмецкій и англійскій языки, а впослѣдствіи также и итальянскій, молодая Сушкова получила возможность знакомиться въ оригиналѣ съ шедеврами западныхъ литературъ; съ дѣтства у нея была страсть къ чтенію, литературный даръ былъ у ней въ крови, такъ какъ многіе родственники ея писали, если не для печати, то для себя; общество бывавшихъ у ея родныхъ корифеевъ русской литературы — Пушкина, Лермонтова, Жуковскаго — не могло не отразиться благотворно на духовномъ развитіи будущей поэтессы и, дѣйствительно, она сама говоритъ о своихъ раннихъ поэтическихъ опытахъ, что «подъ впечатлѣніемъ восторговъ отъ Шиллера, Жуковскаго, Байрона, Пушкина» она «написала оду „Шарлотта Кордэ“, но потомъ сожгла ее.» Впослѣдствіи поэтесса (въ посвященіи своей драмы «Дочь донъ-Жуана») такъ поминаетъ своихъ первыхъ вдохновителей:

Я знала васъ: вы для меня открыли
Свой теплый кругъ, привѣтливо-родной;
Ребенкомъ вы меня въ немъ пріютили,
Любя меня и дѣтскій лепетъ мой,
Я выросла подъ вашей мощной сѣнью,
Во слѣдъ всѣмъ вамъ стремясь душой моей;
Я чтила въ васъ прямое вдохновенье.
Я сердцемъ васъ любила, какъ друзей.

Изъ раннихъ поэтическихъ опытовъ молодой Сушковой одинъ попалъ въ печать помимо ея воли и вѣдома — именно князь П. А. Вяземскій напечаталъ въ «Сѣверныхъ цвѣтахъ» за 1831 годъ, ея стихотвореніе «Талисманъ» подъ псевдонимомъ Д-а.
Двадцати двухъ лѣтъ отъ роду Е. П. Сушкова выходитъ замужъ за графа Ростопчина, младшаго сына знаменитаго московскаго градоначальника наполеоновскихъ временъ, А. Ѳ. Р-на; бракъ этотъ, заключенный о настоянію родныхъ, не приноситъ, однако, поэтессѣ счастія и тѣмъ настойчивѣе она начинаетъ искать его въ занятіяхъ литературой.

 Съ 1834 года Ростопчина начинаетъ печатать въ журналахъ и альманахахъ свои стихотворенія, подписывая ихъ сперва только: гр. Е. Р-на (не смѣшивать съ псевдонимомъ Е. А. Ганъ — Зинаида Р-ва). 

1836–1845 годы она проводитъ въ Петербургѣ, гдѣ ея положеніе въ свѣтѣ также способствуетъ ея литературнымъ успѣхамъ; графиня вхожа во дворецъ и даже строгій Императоръ Николай I удостаиваетъ ее бесѣдами.

 Въ 1839 году въ «Сынѣ Отечества» появляются ея повѣсти: «Чины и деньги» и «Поединокъ», выходящія въ томъ же году отдѣльнымъ изданіемъ, подъ заглавіемъ «Очерки большого свѣта», подъ псевд. «Ясно видящая». 

Въ1841 году выходитъ первый сборникъ ея стихотвореній (91 пьеса); критики, въ особенности авторитетный Плетневъ встрѣчаютъ его хоромъ похвалъ. 

Бѣлинскій встрѣтилъ сборникъ привѣтливо, но холодновато; въ статьѣ этой (въ изданіяхъ Солдатенкова и Павленкова она вышла съ сокращеніями, возстановилъ ее полностью въ своемъ изданіи п. с. с. Бѣлинскаго С. А. Венгеровъ — т. VI, ст. 546, стр. 317–321) Бѣлинскій, хваля «поэтическую прелесть и высокій талантъ ея стиха», говоритъ, что «отличительныя чертъ музы графини Р. — рефлексія и свѣтскость: это муза разсуждающая и свѣтская»; далѣе он неодобрительно отзывается объ ея «исключительномъ служеніи „богу салоновъ“», но в общемъ его отзывъ болѣе благопріятенъ, чѣм поверхностно судятъ о немъ «съ голосу» составляющіе сборники литераторы, въ крайнемъ случаѣ только перелистывающіе, но и перечитывающіе статьи Бѣлинскаго.

 Въ 1845 году слава Ростопчиной достигаетъ своей кульминаціонной точки, послѣ чего Р. начинаетъ постепенно сходить со сцены. 

1845—47 годы наша поэтесса проводитъ въ Италіи, здѣсь, между прочим она пишетъ свою знаменитую балладу «Неравный бракъ», аллегорически — подъ, видомъ суроваго барона и угнетенной жены его — изображающвая покореніе Польши Россіей. 

Когда Ростопчина прочла эту балладу находившемуся тогда въ Римѣ Гоголю, послѣдній сказалъ «пошлите стихи безъ имени въ Петербургъ — не поймутъ и напечатаютъ». И дѣйствительно баллада появилась въ 284-мъ № «Сѣверной Пчелы» за 1846, но ее всетаки «поняли», баллада произвела сенсацію, стала злобой дня, № газеты былъ конфискованъ, что создало стихамъ еще большую славу, она дошла даже до Государя и разгнѣванный Императоръ (Николай I) запретилъ послѣ этого пускать Ростопчину во дворецъ. 

Произведеніе это, сохранившее для насъ только интересъ «человѣческаго документа», перепечатано также въ изд. ред. «Русской Мысли» сборникѣ стихотвореній «Полѣ Пушкина» (1891 г. стр. 374). Но это была послѣдняя вспышка извѣстности поэтессы, далѣе все болѣе и болѣе незамѣчаемой современниками. 

Періодъ 1848–1850 г.г. самый плодовитый въ литературной дѣятельности Ростопчиной — за это время она пишетъ еще 111 стихотвореній, далѣе романы: «Дневникъ дѣвушки», ром. въ стихахъ (1850), «Счастливая женщина» (1851—52), «Палаццо Форли» (1854) «У пристани» (1857) и цѣлый рядъ драматическихъ произведеній: «Нелюдимка» (1850), «Семейная тайна» (1851), «Одаренная» (1852), «Угасшая звѣзда» (1856), «Дочь донъ-Жуана» (1856), «Кто кого проучилъ», «Ни тотъ ни другой», «Домашнее уложеніе», «Уѣдетъ или нѣтъ», «Людмила и Люба», «Барынѣ скучно» и др. 

Въ 1856 году она пишетъ сатиру на Москву 50 годовъ въ видѣ продолженія грибоѣдовскаго «Горя отъ ума», подъ назв. «Возвратъ Чацкаго въ Москву» — произведеніе при жизни поэтессы неизданное (см. ниже).

 Даже патріотическія стихотворенія, писанныя во время Крымской войны, не возвращаютъ ей общественнаго поклоненія. Ростопчина не идетъ вровень съ вѣкомъ, теченіе общественной мысли значительно опережаетъ ее, и Р. считается въ лагерѣ ретроградовъ. Чернышевскій (въ «Современникѣ» за 1856 годъ) и Добролюбовъ (тамъ же въ1857 г.) жестоко обрушиваются на поэтессу, находя, что произведенія ея, лишенныя глубокаго общественнаго содержанія, глубокой психологической обработки, яркости въ обрисовкѣ типовъ и характеровъ, настроеній и переживаній, могутъ представлять только историко-литературный интересъ, а временное вліяніе ихъ объясняется только гладкостью и литературностью языка. Раздраженная подобными отзывами Р. пишетъ въ 1856 году сатиру «Домъ сумасшедшихъ», въ видѣ продолженія извѣстной сатиры Воейкова, но даже друзья не одобряютъ этого произведенія поэтессы, и оно попадаетъ въ печать только много лѣтъ послѣ ея смерти, въ видѣ архивнаго документа (въ № В «Русской старины» за 1885 годъ, вмѣстѣ съ другими бумагами Ростопчиной). Совершенно забытая публикой, Ростопчина умерла 3 декабря 1858 года. 

Собраніе ея стихотвореній, въ 4 томахъ было издано одновременно въ Петербургѣ у Смирдина и въ Лейпцигѣ у Брокгауза (1856–1860). 

Впослѣдствіи стихи ея и избранную прозу издалъ, въ 1890 году, братъ ея С. П. Сушковъ (въ двухъ томахъ) съ пор. и біогр.
Современная критика того мнѣнія, что Чернышевскій и Добролюбовъ подвели критическій итогъ дѣятельности Р., «подъ которымъ подписалось и все потомство». Если послѣднее Такъ, то надо признать, что подписалось потомство подъ этимъ жестокимъ приговоромъ очевидно сплеча, не размышляя, а главное, не прочитавъ произведеній графини Ростопчиной. 

Несправедливо, напр., П. Н. Полевой въ своей «Исторіи русской словесности» говоритъ, что поэзія Р. «какъ осеннее солнце — свѣтитъ, а не грѣетъ». Если Р. въ своемъ обаятельномъ стихотвореніи «Три поры жизни» и говоритъ:

Я вдохновенья лучъ тушила безъ пощады
Для свѣта бальныхъ свѣчъ… я женщиной была,
Тщеславьемъ женскимъ я жила!

то это не болѣе какъ facon de parler. 

Муза ея сама была свѣтской женщиной и изящная causerie бальной болтовни мѣшалась у нея съ искрящейся фантазіей вдохновенія. Пусть она не будила гражданскихъ чувствъ, но, наконецъ, не всѣмъ же быть пророками и апостолами. И изящныхъ искусствъ требуетъ отзывчивая душа. 

Ростопчина сама была тѣмъ хрупкимъ и нѣжнымъ цвѣткомъ, съ которымъ она себя сравниваетъ въ своемъ знаменитомъ стихотвореніи «Послѣдній цвѣтокъ», стихотвореніи такъ понравившемся Бѣлинскому, что онъ перепечаталъ его цѣликомъ въ своемъ крит. отзывѣ о Р. 

Въ стихотвореніи этомъ поэтесса, между прочимъ, говоритъ, что и она

…цвѣтокъ, въ безвѣстности пустыни
Увяну я… и мысли тщетный даръ,
И смѣлый духъ, и вдохновенный жаръ,
Кто ихъ пойметъ? въ поэтѣ лучъ святыни
Кто разглядитъ сквозь думъ неясныхъ паръ?

Далѣе она говоритъ, что ей

…суждено подъ схимою молчанья
Святой мечты все лучшее стаить,
Знать свѣтъ въ душѣ… и мракъ въ очахъ носить.

Ростопчина одна изъ первыхъ русскихъ женщинъ-писательницъ (до нея писали только: А. И. Бунина, Императрица Екатерина II, кн. Е. Р. Дашкова, одновременно съ нею — Е. А. Ганъ). 

Это какъ бы наша русская m-me де Сталь, это женщина, съумѣвшая соединить очаровательный умъ съ женскимъ очарованіемъ, прелесть риѳмы съ женскою прелестью, это лучезарный орнаментъ къ мрачнымъ страницамъ русской литературы 19 вѣка, это роза, вмѣстѣ съ плющемъ обвивающая могилы нашихъ великихъ писателей; и если, стоя съ грустной улыбкой надъ могилой близкаго намъ человѣка, мы все же наклоняемся къ цвѣтущей надъ могилой душистой розѣ, наивно радующейся своему аромату среди царства смерти, то съ такимъ же чувствомъ мы среди сумрачныхъ аккордовъ русской исторіи 19 ст. можемъ отдохнуть въ гостяхъ у изящной музы графини Ростопчиной, перебирая поблекшія листки ея стиховъ, какъ страницы давняго альбома нашего прошлаго.

II.

Въ исторіи литературы вообще наблюдается то характерное явленіе, что иногда самъ писатель, а еще чаще общество, въ лицѣ интересующихся литературой представителей его, не хотятъ разставаться съ особенно полюбившимся имъ дѣтищемъ чьего-либо авторскаго вдохновенія.
Въ первомъ случаѣ, когда героями литературнаго произведенія особенно дорожитъ творецъ ихъ, т. е. авторъ, то онъ самъ берется за продолженіе своего произведенія, продолженіе — правду говоря — порою болѣе слабое, чѣмъ начало. Характерными примѣрами написанныхъ самими авторами продолженій знаменитыхъ шедевровъ могутъ служить: въ міровой литературѣ созданіе Сервантесомъ второй части «Донъ-Кихота» послѣ безпримѣрнаго успѣха первой части его, въ нашей отечественной словесности — созданіе Сухово-Кобылинымъ «Дѣла» и «Смерти „Тарелкина“» послѣ написанія имъ «Свадьбы Кречинскаго», комедіи, которая первоначально отнюдь не была создана, какъ первая часть чудесной трилогіи «Картины прошлаго».
Во второмъ случаѣ, т. е. когда герой литературнаго произведенія настолько полюбился обществу, что оно ни за что не хочетъ разстаться съ нимъ, а между тѣмъ авторъ, по тѣмъ или инымъ причинамъ, «продолженія» не пишетъ или не можетъ написать, то на сцену появляется новое лицо: горячій поклонникъ автора, берущійся написать вторую часть полюбившагося публикѣ произведенія и порой оказывающій своимъ рвеніемъ для автора только медвѣжью услугу). Минуя обработки и продолженія — имя же имъ легіонъ-двухъ любимѣйшихъ сюжетовъ человѣчества — легендъ о Фаустѣ и о донъ-Жуанѣ, я укажу только на нѣсколько продолженій шедевровъ міровой литературы, продолженій, авторы которыхъ берутъ перо въ руки въ тотъ моментъ, когда авторъ шедевра выпустилъ его изъ рукъ, другими словами — стремятся, чтобы эти продолженія такъ тѣсно примыкали къ оригиналу, какъ черепки разбитой кружки, будучи сложены, примыкаютъ другъ къ другу — стремленіе, къ сожалѣнію въ большинствѣ случаевъ только остающееся однимъ стремленіемъ — не больше.
Въ 1779 году Лессингъ написалъ драматическую поэму «Натанъ Мудрый» — въ 17?2 году нѣкій И. Г. Пфрангеръ выпустилъ продолженіе пьесы подъ названіемъ «Либанонскій монахъ».

 Въ 1782 году появилась трагедія Шиллера «Разбойники», а въ 1801 году г-жа фонъ Валленродтъ выпустила продолженіе «Разбойниковъ» въ видѣ шестиактной драмы «Карлъ Мооръ и его сообщники» — произведеніе настолько раздосадовавшее Шиллера, что онъ самъ сталъ собираться написать вторую часть своей юношеской драмы, но не успѣлъ выполнить своего намѣренія.

Подобные примѣры можно найти и въ нашей русской литературѣ. 

Такъ, вскорѣ послѣ появленія «Ревизора» Гоголя, въ томъ же году (1836) появилась комедія неизвѣстнаго автора «Настоящій ревизоръ», служащая продолженіемъ гоголевской (о ней и о продолженіи «Горя отъ ума» см. интересную статью А. Измайлова въ «Театрѣ и Искусствѣ» за 1899 годъ №№ 13–17). 

Послѣ выхода въ свѣтъ комедіи Островскаго «Лѣсъ» появилось вскорѣ продолженіе ея — «Лѣсная поросль», соч. Максимова и т. д.

Авторъ печатаемаго здѣсь продолженія «Горя отъ ума», графиня Е. П. Ростопчина, также отдала день увлеченію легендой о донъ-Жуанѣ и написала очень интересную пьесу (въ стихахъ) «Дочь донъ-Жуана».
Настоящая пьеса ея (написанная въ 1856 году, но напечатанная только послѣ смерти автора, въ1864) представляетъ собою блестящій, навѣрно единственный и совершенно не оцѣненный, даже незамѣченный критикой и забытый читающей публикой, примѣръ необыкновенно удачнаго продолженія пьесы.

 То обстоятельство, что пьеса Грибоѣдова болѣе жанръ, нежели истинная комедія въ строгомъ смыслѣ этого слова, значительно облегчило Ростопчиной ея задачу — создать въ одномъ съ комедіею стилѣ эпилогъ къ ней. 

Переливающійся богатствомъ оттѣнковъ, полный неподдѣльнаго юмора, искрящійся блестками остроумія, звонкій стихъ Ростопчиной почти не уступаетъ грибоѣдовскому; характеръ героевъ представляетъ психологически — вѣрное дальнѣйшее развитіе заложенныхъ Грибоѣдовымъ основныхъ чертъ ихъ, діалоги звучатъ въ униссонъ грибоѣдовскимъ и колоритъ эпилога вполнѣ гармонируетъ съ колоритомъ пьесы Грибоѣдова. Комедія Р. также жанръ, то сатира московскаго общества пятидесятыхъ годовъ, сатира не менѣе ѣдкая, чѣмъ грибоѣдовская, сатира, заставляющая насъ еще и теперь хохотать надъ типами русскаго общества, уже давно сданными въ архивъ. 

Ростопчина одинаково не симпатизируетъ какъ западникамъ, такъ и славянофиламъ — и потому строгіе вѣсы поэтической оцѣнки не колеблются ни въ ту, ни въ другую сторону. 

И что-бы вольтерьянцы не говорили противъ Ростопчиной, но чтеніе этой поэтической вещи должно доставить удовольствіе всякому образованному человѣку, а со сцены дѣйствовать подкупающе на зрителя; Моск. Худ. театръ имѣлъ благопріятный моментъ продѣлать этотъ литературный экспериментъ, но, къ сожалѣнію, возобновляя «Горе отъ ума» театръ этотъ не вспомнилъ даже о найденномъ г. Городецкимъ прологѣ безсмертной комедіи (изд. въ 1891 г.). 

Вообще какъ драматургъ Ростопчина у насъ совершенно неизвѣстна; не странно ли, что, напр., въ Берлинѣ о ней вспомнили и актриса Нуша Бутце поставила въ Neues Theater въ 1900 году въ переводѣ А. I. Гроссъ фонъ Трокау одноактную комедію Р. «Revanche» (Les traits du Parthe). А у насъ…
Настоящая комедія была издана только одинъ разъ, какъ указывалось выше, послѣ смерти автора, въ 1864 году Н. К. Флиге; это изданіе (послѣдующихъ не было) сдѣлалось величайшей библіографической рѣдкостью и цѣнится на вѣсъ золота. 

Сдѣлать его доступнымъ — на вѣсъ мѣди — широкимъ кругамъ читателей — значитъ воздать должную память забытой поэтессѣ.

Григорій Шварцъ(был занесён Главным штабом американских оккупационных войск в список военных преступников  1946.)