книга Германа Коха «Ужин

В издательстве «Азбука» 2013 на русском языке вышла книга Германа Коха «Ужин

Роман «Ужин» переведен на 25 языков, и тиражи уже перевалили за миллион. Причина этого, безусловно, в неприятной актуальности истории.

Herman Koch (Dutch pronunciation: [ˈɦɛrmɑn kɔx]; born 5 September 1953) is a Dutch writer and actor.
His best-selling novel The Dinner (2009) has been translated into 21 languages. 


отзыв на книгу "Ужин" Герман Кох

Don Pasquale ( Дон Паскуале ) - Gaetano Donizetti

https://archive.org/details/cu31924090833322

ATTO I
сцена 1
(Larghetto cantabile) Bella siccome un angelo

Доктор Малатеста

Она прекрасна, как ангел, заблудившийся на земле;

свежа, как лилия, что распускается под утро;

глаза её говорят и улыбаются; взгляд её покоряет сердца;
волосы чернее чёрного дерева; улыбка восхитительна!

Душа эта, невинная и чистая, ещё не знает сама себя;

это - скромность, ни с чем не сравнимая;

кротость, вызывающая любовь.

Сострадательная к бедным, милая, добрая, нежная -

небо её создало именно для того,

чтобы пленять сердца.

Дон Паскуале

Мною овладело столь непостижимоедля меня пламя,

что я не в силах противостоять. Я забываю свои старческие

недуги; я чувствую себя бодрым, как в двадцать лет.

Ах, я жду тебя, милая, дорогая жена!

Я уже вижу около себя с полдюжины ребят,

вижу, как они являются на свет, растут и окружают меня,

играя. Я возрождаюсь. Теперь надо поговорить с племянником;

он узнает, что значит упрямиться.

https://youtu.be/5hSQInCRFFw

ЭРНЕСТО

(Недоставало только этой мании для того,

чтобы все мои планы сокрушились!)

Прости, сладостная, чистая мечта

моих юных лет! Если я и желал богатства,

роскоши, то ради лишь тебя, моя дорогая.

Бедный, всеми покинутый, впавший в

ничтожество, я скорее отрекусь от тебя,

милая, чем решусь видеть тебя несчастною.

ATTO II
Aria. (Larghetto) Cercherò lontana terra

ATTO III
Serenata. Com'è gentil la notte a mezz'april

Время не ждет (День пламенеет) автор Джек Лондон London, Jack \ W. Morgan Illustrations

Elam Harnish
“Burning Daylight” was first published serially in 1910 in the New York Herald and then as a book by Macmillan that same year, and is told in two parts. The first is set in the Yukon Territory in 1893.

Elam Harnish, a 30-year-old prospector, has picked up the nickname “Burning Daylight” for his habit of waking his fellow comrades at the crack of dawn with the complaint that daylight is burning. 

London likely borrowed this phrase from Shakespeare, who uses it in -----“Romeo and Juliet” and “The Merry Wives of Windsor.”

-----------------------------------------

8 Illustrations (plates) by W. Morgan Burning Daylight

"His entry was Spectacular, Melodramatic, and he knew it" Появление его было живописно, мелодраматично, и он это знал.

---------------------
"He looked about him anxiously for Signs of Belief,
but found himself in a Circle of Incredulous Faces" Он с беспокойством огляделся по сторонам, ища сочувствия, но все смотрели на него недоверчиво, — все, за исключением Пламенного, который в течение всего рассказа внимательно следил за выражением его лица.
----------------------
"The Cocktails served as an Inhibiton" он постоянно требовал коктейль — двойную порцию коктейля
----------------------------



"'Now it's my Deal, and I'm a-going to see if I can hold them Four Aces'"Его рука быстро скользнула во внутренний карман и вытащила большой автоматический кольт.

— Я говорю, ваша сдача кончена. А теперь я сдаю; посмотрим, смогу ли я захватить этих четырех тузов… 

------------------------  Натаниэль Леттон  

Тонкий до худобы, он был похож на холодное пламя, таинственное химическое пламя, которое под ледяной оболочкой все же производит впечатление пламенного жара тысячи солнц. Впечатление это создавалось главным образом его глазами, лихорадочно сверкавшими на лице мертвеца.

 Лицо было худое, кожа — тусклая, мертвенно-бледная, а голова была покрыта жидкими седыми волосами. 

Лет ему было не больше пятидесяти, но выглядел он значительно старше Доусетта. Однако Натаниэль Леттон держал в руках власть — это Пламенный видел ясно. Он был худым аскетом, пребывающим в состоянии возвышенного спокойствия, — расплавленная планета под ледяным саваном. И все же сильнее всего поразила Пламенного удивительная чистоплотность этого человека. На нем не было ни одного пятнышка. Казалось, он был очищен огнем. Пламенный чувствовал: сорвись с его уст ругательство — оно смертельно оскорбит уши Леттона, покажется ему кощунством и святотатством.
-----------------------------------



"'Look at it,' said Daylight, extending his Arm in a Sweeping Gesture"— Смотрите сюда, — сказал Пламенный, широким жестом обводя горизонт.
----

FRONTPIECE "He saw Dede coming out of the door"  он увидел Диди, выходившую из дверей, с хлыстом в руке

----------------
Into Daylight's life came Dede Mason.

"'Dede Mason, I want you, I just want you'"

---------------------

"The Three stood and looked with Breathless Suspense"и все трое стояли и смотрели напряженно, затаив дыхание.

Квентин Дорвард (пер. Елизавета Михайловна Шишмарева,Мария Андреевна Шишмарева) - Вальтер Скотт

Роман «Квентин Дорвард» шотландского писателя, основателя жанра исторического романа, Вальтера Скотта был впервые опубликован в 1823 году. Основным историческим источником при создании романа служили мемуары французского дипломата и историка Филиппа де Коммина. В произведении Скотта с большой исторической точностью воспроизведена эпоха формирования национального французского государства и объединения феодальных земель Франции в единое целое. Во Франции книга произвела фурор, а переводы с французского издания вскоре заполонили всю континентальную Европу. На родине писателя «Квентин Дорвард» был встречен скептически и достаточно медленно продавался.

Глава II. ПУТНИК

Я мир, как устрицу, мечом своим

Открою.

Лейтенант Пистоль

The phrase "the world's my oyster" derives from one of Pistol's lines in the play, "Why then the world's mine oyster, which I with sword will open."

Ancient Pistol is a swaggering soldier who appears in three plays by William Shakespeare. 

молодой человек, державший путь с северо-востока, подошел к броду через небольшую речку, или, вернее, широкий ручей, впадающий в Шер, близ королевского замка Плесси-ле-Тур, многочисленные мрачные башни которого возвышались вдали над обступившим его густым лесом. В этой лесистой местности находился la noble chaise, или королевский охотничий парк, обнесенный оградой, называвшейся на средневековой латыни plexitium, от чего многие французские деревни получили название Плесси. В отличие от них, замок и деревня, о которых здесь идет речь, назывались Плесси-ле-Тур, так как находились в двух милях к югу от большого красивого города Тура, столицы древней Турени, богатые равнины которой по праву назывались садом Франции.

Глава IV. ЗАВТРАК

Святые небеса! Какие челюсти!

И что за хлеб!

«Путешествия Йорика»

Завтрак, как мы уже сказали в конце предыдущей главы, удался на славу. Был тут и знаменитый перигорский пирог, за который истинный любитель охотно положил бы свою жизнь, как те гомеровские герои, которые, отведав лотоса, забывали и родину, и близких, и свои общественные обязанности¹⁷. Его аппетитно подрумяненная корка вздымалась подобно крепостной стене вокруг богатого города, поставленной, чтобы охранять его несметные сокровища. 

Родина легендарного Перигорского пирога, который воспевали даже англичане, провинция Перигор (Perigord). Она находится на юго-западе Франции и известна своим мягким климатом, богатой историей и, конечно же, кухней! 
 

Глава VII. СТРЕЛОК КОРОЛЕВСКОЙ ГВАРДИИ

Судья

Читай устав.

Клянись на этой книге,

Подписывайся, становись героем.

За подвиги грядущие в награду

Бери общественных запасов долю -

Шесть пенсов в день, еду

И снаряженье.

«Офицер-вербовщик» Джордж Фаркер (1678-1707)автор веселых и остроумных комедий,

исполненных тонкого юмора, едкого сарказма,  создавший  в  конце  жизни  две
пьесы -  "Офицер-вербовщик"  (1706)  и  "Хитроумный  план  щеголей"  (1707),
наметившие путь к новому жанру - буржуазной драме. Фаркер отлично знает жизнь. 

Он  сам  был офицером-вербовщиком  в  пехотном  полку. 

Глава VIII. ПОСОЛ

В глазах французов молнией сверкни!

Едва о нашем возвестишь прибытье,

Моих орудий гром они услышат.

Иди и протруби о нашем гневе!

«Король Иоанн»

продолжение «Квентина Дорварда» - «А́нна Гейерште́йнская, де́ва Мра́ка» (англ. Anne of Geierstein, or The Maiden of the Mist), в русском переводе «Карл Сме́лый»^[1] — исторический роман Вальтера Скотта, опубликованный в 1829 году в издательстве Cadell and Co. в Эдинбурге (20 мая) и в Simpkin and Marshall в Лондоне (25 мая). Переведён на русский язык в 1830 году.
Михаи́л Ильи́ч Воскресе́нский (1803 — 12 (24) декабря 1867) — русский поэт, писатель-беллетрист, переводчик.
 литератор Воскресенский дебютировал в 1827—1829 годах, издав несколько романов Вальтера Скотта в собственных переводах с французского (переводы с переводов). 

Эрл Стенли Гарднер Дело о счастливых ножках/ 1934 Перри Мейсон

Перри Мейсон :
я – самый азартный игрок в мире. Только в руках у меня не карты, а людские пороки и страсти… 

 Пол Дрейк, детектив
Высокий, сутулящийся Пол Дрейк, когда не следил за собой, вытягивал, точно школьник, свою жилистую шею, а выпуклые большие глаза его напоминали глаза не только близорукой, но и рассеянной рыбы.

Давыдова Мария Августовна . "Воспоминания об А. Г. Рубинштейне"(20 страниц)

One of the greatest pianists, Rubinstein was the founder of the Russian pianistic school.
  the Anton Rubinstein International Music Academy 

The Anton Rubinstein Competition is the name of a music competition that has existed in two incarnations. It was first staged in Russia and Europe between 1890 and 1910, and prizes were awarded for piano playing and composition. Since 2003 it has been run in Germany as a piano competition only.

Альбер Коэн (1895–1981) Любовь властелина 1968 5

XXIV

Он любил весь свой народ, хотел любить их всех, их достоинства и недостатки, нищих и принцев. Такова любовь. Может быть, он вообще один во всем мире любил свой народ настоящей любовью любящего, любовью с вечной тоской своего народа в глазах. Да, надо показать этого несчастного дочери гоев, пусть она знает, откуда он родом, каковы его корни.

А все-таки она красива, Ваше Превосходительство?

— Ужасно красива. А письмо — это чтобы увидеть ее последний раз. Потом — все будет кончено.

— Осмелюсь вам не поверить, Ваше сиятельство, — тонко заметил Проглот

XXXIV

 От любви я пьян, и так сильно, что готов схватить тебя за бороду и в воздухе крутить целый час подряд, так я люблю ее и так люблю тебя при этом! Ох, я знаю, я плохо говорю, поскольку не так уж давно этот язык стал мне родным! Вот так, пьян от любви, — растерянно улыбнулся он, — но вот что самое ужасное — понимаешь, у нее есть муж, и, если я заберу ее себе, он будет страдать. Но что же делать? Ах, нужно, чтобы я рассказал тебе о ней все, о всех ее прелестях, о ее длинных изогнутых ресницах, о ее монологах в одиночестве, о ее родине — Гималаях.

 раздался телефонный звонок, и Солаль, влетев подобно ветру, схватил трубку и ответил, что дама может подняться. Положив трубку на место, он рассмеялся и затанцевал, затанцевал, искрясь радостью, уперев руку в бок, и раскрывшийся халат не скрывал его наготы.

— Аи, ми палома, — прошептал он, — голубка моя

— Ваш муж вообще-то счастливчик. Все-то у него есть. И родина, и друзья, и близкие, и подобные ему, и верования, и Бог. А я всегда один, всем чужой, на туго натянутом канате. Как же я устал, что от меня вечно ждут чего угодно, что я могу рассчитывать лишь на свои таланты еврейского интеллигента. 
-------------------
 та, которая не даст себя соблазнить или же станет моей из благородных побуждений, я буду валяться в пыли у ее ног всю мою жизнь!

ему надо чувствовать себя любимым. 
 он отвлекается от мысли о смерти и о том, что потом никакой жизни, никакого Бога, никакой надежды, никакого смысла, ничего, кроме вселенской тишины и пустоты. Короче, любовь женщины помогает ему забыться и заглушить тоску. 

Гарантия быстрой смерти — вот что важно в жизни. 

Первый прием — заранее предупредить славную женщину, что ее собираются соблазнять.

Это уже сделано. Отличный способ помешать ей уйти. Она останется и примет вызов, чтобы посрамить самонадеянного наглеца.

 Второй прием. Удалить мужа. И это сделано. 

Третий прием — поэтический фарс.

Четвертый прием — это фарс сильного человека.

Пятый прием — жестокость.

шестой прием — уязвимость.

Седьмой прием — изначальное презрение. 

Восьмой прием — обходительность и комплименты. 

Девятый прием, похожий на седьмой, — скрытая сексуальность. 

десятый прием — использование конкуренции. 

И вот она созрела для последнего приема: объяснения. 

Можешь применять все известные тебе клише, но внимательно следи за голосом, чтобы в нем звучала теплота. Хорошо действует глуховатый тембр. Естественно, ты должен сказать, что она портит себе жизнь с официальным паучком, что такое существование ее не достойно, и ты услышишь, как она испустит вздох мученицы. Это такой специальный вздох, через нос, и означает он: «если бы вы знали все, что я вынесла от этого человека, но ни слова о нем, потому что я бесконечно благородна и сдержанна». Ты конечно же скажешь ей, что она единственная и неповторимая, они это тоже ценят, что ее глаза — окна в рай, она мало что поймет, но ей покажется это таким красивым, что она прикроет вышеозначенные окна и поймет, что жизнь с тобой будет лишена супружеской рутины. На всякий случай скажи ей еще, что она как аромат лилий, и сладость ночи, и песня дождя в саду — дешево и сердито. Ты увидишь, что ее все это взволнует гораздо больше, чем искренность старика. Все это бряцанье они готовы принять, лишь бы голос пел виолончелью. Будь неистов, чтобы она поняла, что с тобой ее ждет рай плотских удовольствий, они это называют «жить насыщенной жизнью». И не забудь про хмельной отъезд к морю, они это обожают. Хмельной отъезд к морю, запомни как следует эти четыре слова. Их эффект поразителен. Ты увидишь, как бедняжка трепещет. Выбери страну пожарче, с пышной природой, солнечную, и кратко наметь ассоциации с любовными утехами и жизнью в роскоши. Отъезд — ключевое слово, это их тайная мания. Как только ты заговариваешь про отъезд, у нее закрываются глаза и открывается рот. Она готова, и ты можешь подавать ее к столу под соусом из грусти. 

Все кончено. 

Вот назначение для вашего мужа. 

Любите его, подарите ему красивых детей. 

Прощайте, мадам.

 С блуждающей на дрожащих губах улыбкой он посмотрел на руку, которую она поцеловала, поднес ее к глазам. Как доказать ей? Порезать себя кинжалом Михаэля и поклясться на струящейся крови? Но он запачкает смокинг, а этот у него самый лучший, и придется оставить ее, чтобы пойти переодеться. Тем хуже, обойдемся без кинжала, и всегда быть с ней, всегда, и слава богу, слава богу.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

XXVIII

Ты моя любовь, говорил он ей. Я — любовь моего властелина, улыбалась она. 

Альбер Коэн (1895–1981) Любовь властелина 1968 4

XVIII

Нет не спущусь нет не хочу видеть этого типа пусть скандал 

или же да да я спущусь я устрою за столом скандал я буду его оскорблять я расскажу что он сделал я швырну ему в голову графин

 я бы хорошо сделала отстегала бы его кнутом высекла белые рубцы на спине хоть сказала ему что он хам

ну какой мерзкий тип вечно в гостинице у него нет даже своего дома ни кола ни двора

конечно она предложила отвезти его на своей машине в его этот «Ритц» для всяких мужско-женских штучек

примерная супруга Хаггардиха хотите я покажу вам этот грот там такие сталактиты говорит с ним нежным плачущим голоском склоняется к нему изображает его зазнобу такую беззащитную вопрошающую готовую учиться у него а потом восторженную если он ей ответил 

 нос мой между прочим очень красив мерзкий хам идиот эта история про безумные глаза графином в голову немедленно подлый лгун с моим носом все в порядке он выразительный и никаких там 

шикарно было бы отстегать его хлыстом чтоб он вопил от боли вопил мой дорогой вопил да чтоб вопил и умолял меня остановиться в слезах и с такими забавными гримасами умоляю вас мадам прошу прощения на коленях а я бы смеялась о ля ля на коленях и без монокля он бы умолял меня сжав руки с мерзким выражением ужаса на лице но я дзынь дзынь прямо по лицу о ля ля какие гримасы он корчит нет дружок нет пощады только я его привяжу чтоб он не причинил мне зла чтоб хлестать его столько сколько мне заблагорассудится закусывая шоколадными трюфелями после каждого удара хлыста ему трюфель мне да точно цепи на руки и на ноги тоже и для пущей прочности одну большую поперек туловища крепко вмурованы в стену и дзынь дзынь он умоляет меня но я непреклонна ох слезы текут из его глаз дзынь дзынь слезы но нет пощады слезы льются по щекам Йогурта Бен Солаль Бен Шаляй-Валяй но отважная юная дева хлещет его хлыстом без жалости и на подлом лице Йогурта красные полосы становятся белыми выступают рельефно и он душераздирающе кричит но бесстрашная и прекрасная юная дева хлещет его непрестанно дзынь дзынь будете знать как иметь такой шнобель говорит ему очаровательная юная дева с сарказмом ох как ему досталось он еле держится на ногах он уже даже не может плакать повис как тряпка и вот я снимаю с него цепи алле оп вперед в синагогу лечите раны огромный нос на маленьких лапках увы не такой уж огромный у него нос

имя какое-то аптечное мне пожалуйста две таблетки солаля

 мрачный тип с глазами турецкой танцовщицы 

он целыми неделями не приходил я караулю у окна вот я вижу идет весь в белом идет быстро по пыльной слепящей дороге кажется что он не ступает по земле босыми ногами он уже близко я такая чистая совершенно обнаженная но вовсе не плоская вот время пришло готово он переступил барьер он святой он царственный он властелин отшельник я на коленях очень серьезная верная ученица вот он передо мной но он не смотрит на меня не замечает очень важно надо чтобы он мной слегка пренебрегал иначе не получится я рядом с ним ничто лишь один ласковый взгляд подобие улыбки и он больше не пренебрегает это так трогательно доброта и улыбка гордеца и вот я обезумела я его служанка но при этом таинственная близость когда в конце концов он принимает меня но в этот момент не глядя на меня он говорит о Боге устремив глаза ввысь он учит меня пути истине и жизни я слушаю на коленях такая чистая он уже не говорит он стоит возле меня потому что знает что сейчас произойдет я так взволнована я склоняюсь перед ним кланяюсь глубоко потом я встаю я ищу кувшин душистой благовонной воды душистого масла это более торжественно но потом руки жирные как-то глупо мыть руки с мылом во время ритуала это нарушит очарование тогда ладно благовонной воды вот я вернулась обнаженная с кувшином я по прежнему благоговею он по-прежнему царственный он не замечает меня надо чтоб не замечал итак я на коленях я осторожно лью воду на его босые ноги в дорожной пыли осторожно распускаю волосы они по ритуалу очень длинные моими длинными волосами я вытираю священные ноги я делаю это долго-долго ох это так хорошо он позволяет мне делать это потому что так нужно я обожаю это еще еще теперь я целую ноги он позволяет мне это делать он не карает меня за мою дерзость губы приникли к священным ногам долго долго потом я поднимаю голову и вижу его чудную улыбку его всепрощающую улыбку я ох я дрожу приближаясь к нему я иду потому что он разрешил чтобы я да я ох это так прекрасно еще еще меня еще ох мой властелин еще еще вас еще властелин во мне.


он приподнял крышку портсигара, но осторожно, чтобы туда могли проскользнуть два пальца. «Тайный визит султана в гарем», — подумала она. Глядя в пространство, он наугад взял сигарету, и она подумала, что султан выбрал фаворитку на ночь, но вслепую, чтобы не портить приятный сюрприз. Он зажег спичку, забыл поднести ее к сигарете, обжег палец, с отвращением отбросил спичку, а за ней и сигарету. Она едва сдержала нервный смех. «Изгнание фаворитки», — подумала она.

А. Потемкин. «Иосиф Гофман о себе» от 29 октября 1912 г.

(Беседа с сотрудником газеты «Одесские но­вости». Перепечатано в

 «Русской музыкальной газете», 1913, № 13, стр. 354, в разделе «Периодическая печать о музыке», под заголовком «А. Скрябин и И. Гофман о Шопене»).

3

После двух лет отсутствия снова приехал в Петербург общий любимец, чародей-виртуоз Иосиф Гофман.

Это указание неточно (ср. третье интервью и другие материалы).

{213}         На первом дебюте Гофмана в концерте Зилоти  (А. И. Зилоти (1863—1945)—известный русский пианист, педагог, транскриптор, дирижер и музыкальный деятель; двоюрод­ный брат и учитель Рахманинова. Организатор собственных симфо­нических концертов в Петербурге, в одном из которых 27 октября 1912 года состоялось первое в сезоне 1912—1913 гг. выступление Гофмана в этом городе. Гофман исполнил (с оркестром под управ­лением Зилоти) концерты Чайковского (си-бемоль минор) и Листа (Ми-бемоль мажор).) все обратили внимание на то, что пианист поседел.

— Не случилось ли чего с вами?

— О, нет... В моем роду рано седеют. Да и то сказать, ведь я уже отец семейства: моей дочери, Жозефе, шесть лет...

Нелегка жизнь виртуоза, страшно треплются нервы. В москов­ской газете написали, будто я сочиняю оперу. Какое там, разве, концертируя, располагаешь временем для композиции?..

У меня есть несколько новых пьесок для рояля, а, кроме того, летом я написал два концерта: четвертый и пятый. Я их еще нигде не играл, так как, к несчастью, приглашая меня участвовать в сим­фонических концертах, мне дают только одну репетицию. Для но­вого концерта нужны три или четыре оркестровых репетиции, а это слишком дорого стоит. Мне удалось сыграть первый концерт в Бер­лине с Никишем (Артур Никиш (1855—1922)—знаменитый венгерский ди­рижер, работавший главным образом в Германии.)  и третий—с Сафоновым (В. И. Сафонов (1852—1918)—знаменитый русский дири­жер, пианист-педагог, ансамблист и музыкальный деятель; бывший директор Московской консерватории.) в Нью-Йорке.

Два года подряд я играл в Америке. Позапрошлый сезон дал там восемьдесят концертов, а в прошлом году — двадцать. Я бы не играл два сезона подряд в Америке, если бы не уступил просьбам Бостонского оркестра, который считаю лучшим в мире. Двадцать четыре концерта я сыграл с этим дивным оркестром

Этот сезон проведу весь в России. Я уже дал четыре концерта в Риге и играл в Москве с Рахманиновым (20 октября 1912 г. в Большом зале Российского благородного собрания (ныне—Колонный зал Дома союзов в Москве) во вто­ром симфоническом собрании Московского филармонического обще­ства под управлением Рахманинова Гофман исполнил концерты Чайковского си-бемоль минор) и Листа (Ми-бемоль мажор).).

 Вот композитор, кото­рого я люблю больше всех. С Рахманиновым я в большой дружбе (Эта дружба продолжалась до конца жизни Рахманинова. Рахманинов, очень высоко ценивший игру Гофмана, посвятил ему свой третий фортепьянный концерт (ре минор ор. 30 Piano Concerto No. 3 (d-moll), Op. 30 ), {214}  но и помимо личной к нему приязни, я с удовольствием испол­няю его фортепьянные сочинения, искренно считая их шедеврами.

Чудный концерт Чайковского я играл теперь (См. примечания  на стр. 213.)   впервые, хотя знал его на слух с детства. Удивляюсь, как мог Николай Рубинштейн отказаться исполнять этот концерт, считая его слишком трудным (H. Г. Рубинштейн только сначала отверг названный концерт, впоследствии же исполнял его неоднократно и весьма успешно.).

Видно, что техника с тех пор значительно усовершенствовалась (Дело тут, конечно, было не в усовершенствовании техники. И во времена Николая Рубинштейна пианисты, включая его самого, играли вещи не менее трудные, чем концерт Чайковского («Дон-Жуан» и другие сочинения Листа, «Исламей» Балакирева и т. д.).). Мне, да и не одному мне, этот концерт представляется одним из самых легких (Несомненно, концерт Чайковского в техническом отношении вполне доступен любому виртуозу; тем не менее вряд ли можно назвать его «одним из самых легких» концертов.).

Должен сказать, что вещи чисто технического свойства лично мне совсем не по душе. Я их с трудом выучиваю наизусть и ста­раюсь как можно реже ставить их на программу. Наоборот, про­изведения, в которых преобладает вдохновение, выучиваются мною легко. Впрочем, я никогда не смотрю на часы, когда упражняюсь за роялем. Приготовляя новую программу, я каждую вещь играю до тех пор, пока она мне не дастся. Упражнений я не признаю (Гофман имеет здесь в виду не техническую работу, а разы­грывание специальных «экзерсисов» типа Ганона, Пишны и т. п.). Мне кажется, что техника у меня развита настолько, что мне мож­но не тратить времени на экзерсисы.

После сезона я даю себе два месяца полного отдыха, и уже тогда не подхожу к роялю. Лето я провожу с семьей в Швейцарии, близ Веве, в моем любимом Мон-Пелерн. Я нахожу, что там — лучший климат в мире. Мы с женой (Речь идет о первой жене Гофмана — Мэри Юстис. Вторая — Бетти Шорт — также была американкой; от нее у Гофмана было трое сыновей — Антон (названный так в честь А. Г. Рубинштейна), Эдвард и Петер.) ходим по горам, совершаем путешествия в автомобиле или на яхте по Женевскому озеру.

Эти прогулки меня так увлекают, что я совсем забросил элект­ричество. Я решил отложить мои изыскания по изобретению бес­проволочных лампочек до того времени, когда брошу концерты.

Третий месяц пребывания на лоне природы я посвящаю игре. После полугодового сезона два месяца отдыха нисколько не {215} отражаются на технике. За роялем я изучаю новые вещи. В дождь иг­раю целый день, ну, а в хорошую погоду меня тянет из дому.

Часть лета я провожу у сестры близ Потсдама. Зимняя же моя резиденция находится в Америке, на родине моей жены, в двадцати верстах от Нью-Йорка.

В Америку я приглашен на будущий сезон. В этом году буду играть у вас, в Петербурге, Москве, Варшаве и, может быть, еще где-нибудь.

— Какого вы мнения о Бузони (Ферруччио Бузони (1866—1924)—знаменитый итальян­ский пианист, транскриптор, педагог, композитор, музыковед и ди­рижер. Его концерты в Петербурге и Москве, происходившие в ок­тябре—ноябре 1912 г. одновременно с концертами Гофмана, произвели сенсационное впечатление и вызвали ожесточенные споры между сторонниками того и другого пианиста («война бузонистов и гофманистов»).)?

— Какого же можно быть о нем другого мнения: это — одни из величайших виртуозов. Я с наслаждением слушаю его, когда нам приходится встречаться в одном городе  (В это же время, в письме к жене из Петербурга от 19 ноября (н. ст.) 1912 г., Бузони писал о Гофмане: «В последний день моего пребывания в Москве меня посетили Иосиф Гофман и Рахманинов— двое музыкальных любимцев России. С Гофманом я могу хорошо сойтись; у него свежий, бодрствующий, трезвый ум и чутье ко мно­гому...» (Busoni. «Briefe an seine Frau», Rotapfel—Verlag, Erlenbach — Zurich/Leipzig, 1935, S. 267).).

(А. Потемкин. «Иосиф Гофман о себе».

Газета «Биржевые ведомости»,

 вечерний выпуск, № 13220 от 29 октября 1912 г.).

ИОСИФ ГОФМАН ФОРТЕПЬЯННАЯ ИГРА ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ О ФОРТЕПЬЯННОЙ ИГРЕ

. Я узнал о его (Рубинштейна) смер­ти из английских газет, находясь на пути из Лондона в Чэлтэнхэм, куда был приглашен на двадцатое число (Ноября.) для сольного концерта.

 По случайному стечению обсто­ятельств в программе оказалась си-бемоль-минорная соната Шопена, и когда я взял первые ноты похоронного марша, все в зале, словно по команде, поднялись со своих мест и в продолжение всей пьесы оставались стоять с поникшими головами — в честь великого усоп­шего.

Странное совпадение произошло на моем концерте, состоявшемся накануне—в день смерти Рубинштейна.

В этот день я выступал публично в первый раз после семилетнего перерыва (не считая моего гамбургского дебюта). 

Это было в Лондоне. 

В этом концерте я играл, как новинку, полонез ми-бемоль минор, который Рубин­штейн лишь недавно написал в Дрездене и посвятил мне. 

http://primanota.ru/rubinshtein-anton-grigorevich/polonez-mi-bemol-mazhor-sheets.htm

Он включил его в сборник, названный «Souvenirs de Dresde»  («Воспоминания о Дрездене» ор. 118. 

Названный полонез составляет шестой (последний) номер этого цикла.).

 Эта пьеса во всем, кроме размера, носит ха­рактер похоронного марша. Играя ее в этот день, я меньше всего мог думать, что пою Рубинштейну вечную память, ибо всего лишь несколько часов спустя далеко, в Восточной Европе, внезапно от разрыва сердца скон­чался мой великий учитель.

Двумя годами позже я играл этот самый полонез во второй и последний раз. 

Это было в годовщину смерти Рубинштейна, в Петербурге, где в память его я дал концерт, сбор с которого передал в фонд имени Рубин­штейна.

Рубинштейн вернулся на свою виллу в Петергофе (Ныне Петродворец.), близ Петербурга, и умер там 19 ноября 1894 года.

ИОСИФ ГОФМАН ФОРТЕПЬЯННАЯ ИГРА ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ О ФОРТЕПЬЯННОЙ ИГРЕ

Не посещайте плохих концертов.

 Не ду­майте, что можно научиться правильно видеть у слепого или получить действительную пользу, слушая, как не следует играть пьесу, а затем, пробуя сыграть ее в противоположном духе. Опасность привыкнуть к плохой иг­ре поистине велика. Что бы вы подумали о родителях, намеренно посылающих своего ребенка в дурную компа­нию для того, чтобы он научился, как н с следует себя вести? Такие эксперименты опасны.

Посещая плохие концерты, вы поощряете шарлатана в его преступлениях против хорошего вкуса и артисти­ческой добропорядочности и становитесь его сообщни­ком. Кроме того, вы способствуете снижению норм {53} художественной оценки в вашем городе, которые могут пасть так низко, что хорошие концерты перестанут поль­зоваться общественной поддержкой. Если вы хотите, чтобы там, где вы живете, давались хорошие концерты, то посодействуйте этому, по крайней мере, вашим отка­зом в поддержке плохих. 

Если вы сомневаетесь относи­тельно достоинств объявленного концерта, спросите ва­шего учителя музыки или учителя музыки ваших детей. Он оценит ваше доверие и будет рад служить вам хотя бы на этот раз и в музыкальных вопросах более высоко­го плана, чем уроки музыки, даваемые вам и вашим детям.

первая часть вальса «Берёзка» основана на мелодии юношеского романса Антона Рубинштейна «Разбитое сердце», начинавшегося словами: «Я видел березку: сломилась она, верхушкой к земле наклонилась она…». Содержание этого романса из цикла «Шуточки», сочиненного Рубинштейном в 1848 году на стихи немецкого поэта Рудольфа Левенштейна в переводе Виктора Крылова ХРОМЧЕНКО СОЛОМОН МАРКОВИЧ 21 ноября (4 декабря) 1907, Златополь Киевской губернии - 20 января 2002, Иерусалим, Израиль. Певец (лирический тенор) и педагог.