Лидия Гинзбург
Ахматова
Зимой 1926-1927 года я познакомилась с ней в доме Гуковских. Ахматова посещала их часто - Наталья Викторовна Рыкова, жена Григория Александровича Гуковского, в 20-х годах была одним из близких ее друзей.
С тех пор мы встречались в течение сорока лет, до самого конца. Часто - в 30-х годах и после войны, во второй половине 40-х; реже - в 50-х и 60-х, когда Анна Андреевна подолгу гостила в Москве. Вот почему в моей памяти особенно отчетлив облик Ахматовой 30-40-х годов и даже конца 20-х, когда ей было лет 37-38.
Я помню Ахматову еще молодую, худую, как на портрете Альтмана, удивительно красивую, блистательно остроумную, величественную.
В ее стихах 10-20-х годов не отразились ее историко-литературные интересы или ее остроумие, блестящее, иногда беспощадное. В быту Анна Андреевна не была похожа на своих героинь. Но Ахматова, с ее трезвым, наблюдающим, несколько рационалистическим умом, была как-то похожа на свой поэтический метод.
Я помню Ахматову еще молодую, худую, как на портрете Альтмана, удивительно красивую, блистательно остроумную, величественную.
В ее стихах 10-20-х годов не отразились ее историко-литературные интересы или ее остроумие, блестящее, иногда беспощадное. В быту Анна Андреевна не была похожа на своих героинь. Но Ахматова, с ее трезвым, наблюдающим, несколько рационалистическим умом, была как-то похожа на свой поэтический метод.
Ахматова создала лирическую систему - одну из замечательнейших в истории поэзии, но лирику она никогда не мыслила как спонтанное излияние души. Ей нужна была поэтическая дисциплина, самопринуждение, самоограничение творящего. Дисциплина и труд. Пушкин любил называть дело поэта - трудом поэта. И для Ахматовой - это одна из ее пушкинских традиций. Для нее это был в своем роде даже физический труд.
Один из почитателей Анны Андреевны как-то зашел к ней, когда она болела, жаловалась на слабость, сказала, что пролежала несколько дней одна в тишине.
- В эти дни вы, должно быть, писали, Анна Андреевна...
- Нет, что вы! Разве можно в таком состоянии писать стихи? Это ведь напряжение всех физических сил. Труд и самопроверка.
Один из почитателей Анны Андреевны как-то зашел к ней, когда она болела, жаловалась на слабость, сказала, что пролежала несколько дней одна в тишине.
- В эти дни вы, должно быть, писали, Анна Андреевна...
- Нет, что вы! Разве можно в таком состоянии писать стихи? Это ведь напряжение всех физических сил. Труд и самопроверка.
Вещь в стихе остается вещью, конкретностью, но получает обобщенный, расширенный смысл. В поэзии Ахматовой это - своеобразное преломление великих открытий позднего Пушкина.
Но ни на что не променяем пышный
Гранитный город славы и беды,
Широких рек сияющие льды,
Бессолнечные, мрачные сады
И голос музы еле слышный.
Об этом стихотворении хорошо говорил когда-то Григорий Александрович Гуковский:
- В стихах о Петербурге всегда упоминалась река - Нева. А вот Ахматова увидела в Петербурге реки, дельту. И написала: "Широких рек сияющие льды..."
Это стихотворение 1915 года.
- В стихах о Петербурге всегда упоминалась река - Нева. А вот Ахматова увидела в Петербурге реки, дельту. И написала: "Широких рек сияющие льды..."
Это стихотворение 1915 года.
В поздних стихах Ахматовой господствуют переносные значения, слово в них становится подчеркнуто символическим. Для некоторых старых читателей Ахматовой (для меня в том числе), чей вкус воспитывался на ее первых книгах, книги эти остались особенно близкими. В них им впервые раскрылось неповторимое ахматовское видение мира с его всеобъемлющей точностью - предметной, психологической, даже точностью отвлеченных понятий.
Бывает глаз по-разному остер,
По-разному бывает образ точен...
писал об этом Пастернак в стихотворении "Анне Ахматовой" (1928).
А помните, что сказал Маяковский: говорите о моих стихах все, что хотите; только не говорите что предпоследнее лучше последнего.
В середине 30-х годов Анна Андреевна показала мне как-то небольшую книжку со словами:
- Прочитайте непременно. Очень интересно.
Это было "Прощай, оружие!" еще неизвестного нам Хемингуэя. Роман тогда у нас только что перевели.
- Прочитайте непременно. Очень интересно.
Это было "Прощай, оружие!" еще неизвестного нам Хемингуэя. Роман тогда у нас только что перевели.
В культурном мире Ахматовой существовало явление ни с чем не сравнимое - Пушкин. У русских писателей вообще особое восприятие Пушкина. Других классиков можно любить или не любить - это вопрос литературной позиции. Иначе с Пушкиным. Все понимали, что это стержень, который держит прошлое и будущее русской литературы. Без стержня распадается связь.
У Анны Андреевны было до странного личное отношение к Пушкину и к людям, которые его окружали. Она их судила, оценивала, любила, ненавидела, как если бы они были участниками событий, которые все еще продолжают совершаться. Она испытывала своего рода ревность к Наталии Николаевне, вообще к пушкинским женщинам.
У Анны Андреевны было до странного личное отношение к Пушкину и к людям, которые его окружали. Она их судила, оценивала, любила, ненавидела, как если бы они были участниками событий, которые все еще продолжают совершаться. Она испытывала своего рода ревность к Наталии Николаевне, вообще к пушкинским женщинам.
Еще предстоит исследовать значение для Ахматовой любовной лирики Некрасова. Ей близка эта лирика - нервная, с ее городскими конфликтами, с разговорной интеллигентской речью.
1977
ГУКО́ВСКИЙ Григорий Александрович (1902, Петербург, – 1950, Москва), литературовед. Окончил факультет общественных наук Петроградского университета (1923). С середины 1920-х гг. работал в Ленинградском институте истории искусств (до 1929 г.), а также в Институте сравнительной истории литератур и языков Запада и Востока при Ленинградском университете. По научным интересам был близок к представителям так называемого формального метода. Работы Гуковского заложили основы современной науки о русской литературе 18 в. В монографиях, посвященным идеям Просвещения и сентиментализму («Очерки по истории русской литературы и общественной мысли 18 века», 1938), романтизму («Пушкин и русские романтики», 1946), реализму («Пушкин и проблемы реалистического стиля», 1957; «Реализм Гоголя», 1959), Гуковский выступил одним из провозвестников современной структурной типологии. Будучи профессором Ленинградского университета (1936–1949), Гуковский воспитал целую плеяду советских литературоведов (Ю. Лотман, И. Серман и многие другие). В июле 1949 г., во время борьбы с «космополитами», был арестован и умер в Лубянской тюрьме.
Дочь Гуковского — Долинина Наталья Григорьевна (1928–1980), русская писательница. Автор очерков и повестей, посвященных нравственным проблемам семьи и школы, а также книг для детей в жанре популярного литературоведения («Прочитаем “Онегина” вместе», 1968). Судьбе Гуковского посвятила повесть «Отец» (1974).
Положения, выдвинутые в очерках Гуковского, в той или иной степени стали классикой отечественного литературоведения, и нам иногда сложно понять, насколько новаторский характер они имели в 20-е годы.
концепция Гуковского до сих пор действенна и актуальна. Это отмечал и Ю. М. Лотман в 1959 году: “Данный Г. А. Гуковским анализ художественного метода Сумарокова широко вошел в исследовательскую литературу и в основном сохраняет свой кредит и в настоящее время” (Лотман здесь, разумеется, имеет в виду и более поздние работы ученого).
“У Гуковского в ранней молодости (мы тогда с ним как раз познакомились) был особый комплекс противостояния... Эта наивная, задиристая позиция принесла, как ни странно, отличные плоды — открытие русской литературы XVIII века”, — писала Л. Я. Гинзбург. Дело в том, что предшественники Гуковского (П. П. Пекарский, М. И. Сухомлинов, М. Н. Лонгинов...), сделавшие очень много для изучения XVIII века, воспринимали эту эпоху как время господства “серого ложноклассицизма”, как “предпушкинскую неведомую и темную эру”. И в этом смысле Гуковский действительно совершил открытие, показав вместо “ожидаемого серого однообразия” “оживленную картину литературных направлений” и яркую художественную жизнь.
Дочь Гуковского — Долинина Наталья Григорьевна (1928–1980), русская писательница. Автор очерков и повестей, посвященных нравственным проблемам семьи и школы, а также книг для детей в жанре популярного литературоведения («Прочитаем “Онегина” вместе», 1968). Судьбе Гуковского посвятила повесть «Отец» (1974).
Положения, выдвинутые в очерках Гуковского, в той или иной степени стали классикой отечественного литературоведения, и нам иногда сложно понять, насколько новаторский характер они имели в 20-е годы.
концепция Гуковского до сих пор действенна и актуальна. Это отмечал и Ю. М. Лотман в 1959 году: “Данный Г. А. Гуковским анализ художественного метода Сумарокова широко вошел в исследовательскую литературу и в основном сохраняет свой кредит и в настоящее время” (Лотман здесь, разумеется, имеет в виду и более поздние работы ученого).
“У Гуковского в ранней молодости (мы тогда с ним как раз познакомились) был особый комплекс противостояния... Эта наивная, задиристая позиция принесла, как ни странно, отличные плоды — открытие русской литературы XVIII века”, — писала Л. Я. Гинзбург. Дело в том, что предшественники Гуковского (П. П. Пекарский, М. И. Сухомлинов, М. Н. Лонгинов...), сделавшие очень много для изучения XVIII века, воспринимали эту эпоху как время господства “серого ложноклассицизма”, как “предпушкинскую неведомую и темную эру”. И в этом смысле Гуковский действительно совершил открытие, показав вместо “ожидаемого серого однообразия” “оживленную картину литературных направлений” и яркую художественную жизнь.
“Мало кто интересуется поэзией XVIII века; никто не читает поэтов этой отдаленной эпохи”. Эти слова, открывающие вышедшую в 1927 году книгу Гуковского “Русская поэзия XVIII века”, за редкими исключениями можно отнести и к нашему времени — к моменту нового издания ранних работ ученого. В частности, и поэтому переиздание работ Гуковского ожидалось достаточно давно. И вот, вслед за вышедшим в 1999 году переизданием учебника Гуковского “Русская литература XVIII века”, последовали “Ранние работы по истории русской поэзии XVIII века”. Этот том включает в себя исследования молодого ученого, печатавшиеся с 1926 по 1929 год.
Впрочем, подход к литературному процессу и круг научных интересов Гуковского определились уже в самом начале 20-х годов — ко времени окончания университета. И это, пожалуй, не случайно: Григорий Гуковский, которому было в ту пору чуть больше двадцати лет (он родился в 1902 году), именно в это время начинает читать лекции по русской литературе XVIII века, а по воспоминаниям Л. Я. Гинзбург, “Гриша говорит, что... лучшие мысли возникают у него в процессе говорения (особенного, лекторского)”.
Что же заставляет ждать переизданий работ двадцатилетнего ученого, написанных около восьмидесяти лет назад, и есть ли вообще смысл переиздавать эти работы? Смысл есть, и более того, “Ранние работы...” — одна из важнейших нынешних републикаций филологических трудов 20-х годов.
Комментариев нет:
Отправить комментарий