Книга первая
Отправление
Часть первая
Во стане русских воинов
Глава вторая
1
Седьмая ступень окончательного посвящения считалась в армии большой редкостью.
Она и на высших этажах государственной службы была не у всех. Коротко знаком
Плоскорылов был только с одним ее носителем – военным инспектором Гуровым,
нет-нет да и посещавшим штаб тридцатой дивизии с личной проверкой.
Как все тевтонцы седьмой ступени, инспектор был наголо брит, носил очки, френч и
отпустил небольшую клочкообразную бородку.
2
(Гуров был все-таки лицо светское, при всех своих семи ступенях, а потому обязан
был приветствовать капитан-иерея по всей форме)
Гуров всегда входил неслышно, не стукнув дверью, не скрипя половицами, и отлично
ориентировался в жилищах коренного населения, словно сам не один год прожил в
избе.
Гурова крестьяне любили, как, должно быть, рабочие любили Ленина: признавая его
врожденное право возглавлять и владеть. Так и теперь – Марфа вошла, увидела
Гурова, в пояс поклонилась и принялась собирать на стол.
Слышь-ко, иерей, – с великолепной воинской небрежностью сказал Гуров (седьмая
ступень могла позволять эту небрежность, тогда как на шестой требовались
усердие, прилежание и то, что на солдатском варварском языке называлось
«зубцовостью»), – смершевец-то наш все бдит?
Гуров. – Меня… ну, узнаешь когда-нибудь. У меня вообще все не как у людей.
Готовься, капитан. Числа восьмого и займемся. И вот еще что… Я, собственно,
давно тебя спросить хочу… Тут девочки новой, из туземок, не появлялось?
Ни в лице, ни в голосе Гурова ничего не изменилось,
но Плоскорылов привычным чутьем сразу угадал, что инспектор заговорил серьезно и
сквозь кажущуюся небрежность проступила наконец внутренняя сталь.
– Никого нового не замечал. А что?
– Ты присматривай, присматривай, – не вдаваясь в
объяснения, как и подобало варяжскому командиру, продолжал Гуров. – Она может к
вам прийти… причем не одна, улавливаешь? Она прибудет с таким мужчинкой лет
сорока пяти, я тебе фотокарточку оставлю. – Он полез в нагрудный карман френча и
вытащил фото: представительный, с проседью, типичный чиновник уставился на
Плоскорылова с тем тайным сознанием превосходства и вседозволенности, которое
пробивалось у работников федерального уровня сквозь любой европейский лоск. – Ее
фотоморды у нас покуда нет, но уж я расстараюсь. Если они куда и направятся, то
к тебе. Либо в Дегунино, но уж там я ее лично перехвачу. Смотри, иерей, это
очень серьезно. Если ты ее поймаешь – считай, полковничья звезда тебе обеспечена
Вроде шахидки, – кивнул Гуров, но Плоскорылов, отлично его изучивший, понял:
все гораздо, гораздо серьезнее. – А предательство такое, что никакому Власову не
снилось. Они, конечно, могут и поврозь, – но подозреваю, что явятся парой.
Как увидишь новую туземку, так сейчас же мне и докладай. А ее под замок,
всасываешь? Под хороший замок. Она может быть беременная, а может, и не
беременная. Если беременная – значит, сразу лично мне на мобилу скидывай. А как
этого увидишь – так разрешаю чпокнуть его на месте, своими руками.
его птичьи серые глаза за круглыми стальными очочками
3
Гуров разлапистой, совсем не военной походкой шел к храму
Молитвенный стиль инспектора поразил аскетической скупостью – минимум
выразительности, проборматывание, аккуратные жесты: будничность служения была
важной приметой гуровского стиля,
Гуров всякое повидал, его, должно быть, выжгло; он бывал у хазар, отлично знал
их быт, не один день провел в общении с коренным населением – где тут было
сохранить первозданную чистоту чувств?
Глава четвертая
2
В сарай вошел незнакомый лысый человек в круглых очках. Знаков различия Воронов в темноте не видел.
– Чего, смерти ждешь? – спросил незнакомец. – Рано,
рано. Есть у нас еще дома дела. На, выпей. – Он протянул Воронову фляжку. – Не
бойся, не бойся, не яд. Мы не можем разбрасываться людьми, рядовой Воронов.
Надеюсь, пережитое послужило для вас хорошим уроком. Слушайте меня внимательно,
около-кокола!
В этот момент Воронов узнал вошедшего
3
Громов проверил промокшего солдатика у склада
боеприпасов – в случае нападения такого солдатика хватило бы только на то, чтобы
крикнуть по-заячьи, – осмотрел пост у продсклада и направился к штрафному бараку
на окраине Баскакова, когда заметил, что его уже кто-то опередил. Около барака,
поблескивая мокрой лысиной, стоял Гуров.
Гуров неожиданно посмотрел на Громова с интересом. – Ты в Москву-то заезжай
все-таки, а? Как? Я тебе лишних деньков пять нарисую. Тебя прямо Бог принес.
Дело к тебе будет, милый.
Пополз, чмо варяжское, – непонятно выругался Гуров. – Ты, капитан, тоже чмо
варяжское, ты в курсах?
– Никак нет, – сказал Громов. – Во-первых, товарищ
инспектор, я не чмо, во-вторых, не варяжское, а в-третьих, я вам не рядовой
Пахарев, который от инспекторского крика обсирается. Я боевой офицер и на вас,
крысу московскую, кладу. Внятно ли я выразился, товарищ инспектор?
Если бы ему не приснились стихи и не вспомнилась
Маша, он бы, конечно, не сказал ничего подобного, но после мыслей о Маше терпеть
гуровское хамство не мог ни в коем случае. Его внезапно подхватила и понесла та
же волна, которую он знал по атакам. Громов сейчас не боялся ничего, вдобавок он
оскорблял Гурова без свидетелей, и пойди что докажи. Инспектор инспектором,
однако пробрасываться боевыми офицерами в штабе явно не были готовы. А хоть бы и
были, Громова это сейчас в самом деле не волновало.
Гуров посмотрел на него с любопытством, еще более
живым, чем прежде.
Громов пристально посмотрел на Гурова. Он явно был
пьян и говорил как пьяный, но спиртным от него не пахло.
– Не понял – и не надо. Не всем понятливыми быть,
верно? Зачем в армии столько инспекторов? Слушай меня теперь внимательно. Я
выведу сейчас отсюда рядового Воронова, которого по моему личному – ты понял?
личному! – приказу майор Евдокимов приуготовлял к специальному боевому заданию.
Ты возьмешь рядового Воронова и двинетесь с ним в сторону Блатска, что на
московском направлении. Далее в деревню Колосово, Плахотского района, это
пятнадцати километрах к северу. Не записывай, я инструкцию распечатал, Воронову
лично вручу. И там, ежели Воронов все сделает, как надо, ты его возьмешь под
мышку и в Москву доставишь к его родителям. После чего действуй по собственному
распорядку, никто тебе не препятствует. Хорошо меня понял?
– Так точно, – ответил ничего не понявший Громов.
– Но учти, – сказал Гуров тихо и чрезвычайно
серьезно, – Ты помни, капитан, такую вещь. Вы должны быть в Колосове быстро,
понял? Вам надо послезавтра там быть кровь из носу, не то поздно будет, капитан.
Тогда и Воронов никакой ничего не сделает, если вы там не будете двадцать
первого. Поезд туда сутки идет, должны успеть. Должны, Громов, понял ты меня?
Встретится тебе там, Громов, вот этот мужчина с девушкой, – Гуров достал
фотографию и навел на нее карманный фонарик. Фотографию он держал бережно,
прикрывая рукавом, чтобы не намокла. – Ближе рассматривай, не стесняйся. И
теперь, Громов, особо внимательно меня слушай, потому что я тебе задание даю.
Тебе конкретно, понял меня? Воронова сопроводить – это так, не по делу, ты мне
головой, конечно, отвечаешь за Воронова, но это все так. А это уже не так, а
суть. Если Воронов придет к тебе и скажет, что извини, мол, товарищ капитан, но
никак – ты должен будешь этого мужчину и эту девушку застрелить на месте, понял
меня?
– Никак нет, – сказал Громов. – Я вас не понял,
товарищ инспектор седьмой ступени, и расстрелами мирного населения, как боевой
офицер, заниматься не буду.
– Будешь, капитан, – сказал Гуров. – Обязательно
будешь, иначе в Жадруново пойдешь. Слыхал про Жадруново? Макар телят туда не
гонял, куда ты пойдешь.
Гуров стоял очень близко, и Громов прямо перед собой
видел его круглые очки, круглые маленькие глаза за ними и блестящую лысину.
– Я тебе приказ на бланке сделаю и к ордену
представлю, и будешь у меня в масле кататься. А если не сделаешь, я тебя,
Громов, под землей найду и за яйца повешу, понял меня, капитан? И невесту твою
найду в ее Махачкале, хотя и не будет к тому времени никакой Махачкалы. Или ты
не знаешь меня, капитан? Не слыхал про инспектора Гурова? Ответа не слышу!
– Я по штатским не стреляю, товарищ инспектор, –
повторил Громов.
– Ты присягу давал? – спросил Гуров и вдруг
подобрался, с доверительного полушепота перейдя на командный голос. – Капитан
Громов! Слушайте приказ: в деревне Колосово обнаружить данного мужчину и его
спутницу и по сигналу рядового Воронова уничтожить объекты. Приказ ясен?
– Так точно, – ответил Громов.
– Выполнять. Сейчас возьмешь Воронова и с ним немедля
отбудешь на станцию. Машину дам мою. Первый поезд на Блатск – в шесть пятьдесят
три. Стой здесь, жди.
На секунду он умолк, глядя в землю. Дождь
усилился.
– Мало нас, вот что, – сказал Гуров. – Очень мало,
пять процентов. Кабы чуть побольше, так и без тебя бы обошлись. Ну да ладно. Я
не говорил, ты не слышал.
Гуров вошел в барак. Громов стоял под дождем, не
понимая, снится ему все это или происходит на самом деле. Через пять минут Гуров
вышел с высоким, тощим и взлохмаченным рядовым. Ремня на рядовом не было. Гуров
вручил ему мешок:
– Тут все. На станции оденешься. Документы все на
тебя выписаны. Потом останешься в Москве, сиди и не рыпайся. Если в Колосове у
тебя не выйдет, доложишься ему, – Гуров кивнул на Громова. – Он тебе во всем
первая защита. Ну, алатырь на поступь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий