«Рассуждения» создавались два века назад, в «подполье», в 1797 г ,содержат множество намеков, недосказанностей, понятных только его современникам
книга известного французского консервативного мыслителя и роялистского государственного деятеля графа Жозефа Мари де Местра (1754 — 1821) "Рассуждения о Франции" ("Considerations sur la France" ).
Это произведение представляет собой одну из первых в мировой политико- философской литературе попыток критического осмысления Великой французской революции — ее истоков и причин, роли в ней вождей и масс, сочетания рационального и иррационального в ее событиях, их характера и возможных исторических последствий.
"Рассуждения" увидели свет (анонимно, в "cамиздате") ровно двести лет назад — весной 1797 года.
В черновиках романа Льва Толстого «Война и мир» Жозеф де Местр дважды упоминается как посетитель салона А. П. Шерер в 1812 году; возможно, он является прообразом виконта Мортемара[10]. Имя де Местра упоминается Львом Толстым в т. IV романа «Война и мир» (ч.3, гл. XIX), где о нем говорится как об одном из «самых искусных дипломатов» эпохи войны 1812 года.
Историк Альбер Сорель указал на близкое сходство между взглядами Толстого на войну и рассуждениями в седьмом диалоге Местра «Санкт-Петербургские вечера».
В этих рассуждениях подчеркнуты никчемность планов сражения и зависимость результата последнего от духа армии.
И эти же мысли у Толстого накануне Бородинской битвы высказывает князь Андрей Болконский.
Лев Толстой не раз цитировал в различные годы остроумное замечание де Местра о трудности краткого изложения мыслей:
«Извините длинноту этого письма. Я не имел времени сделать его более коротким».
Де Местр был, по словам П.Милюкова, одним из духовных учителей П. Чаадаева; он оказал влияние на декабристов, на Ф.Тютчева.
ниже шестую и седьмую главы "Рассуждений о Франции" (с небольшими сокращениями).
В них излагаются взгляды автора на проблему происхождения конституций, содержатся его оценки конституционно-политического строительства в революционной Франции.
характер нации всегда остается неизменным. - де Местр
«Местр Ж. де. Рассуждения
о Франции»: "Российская политическая энциклопедия" (РОССПЭН). 216 с.;
М.; 1997
Посмотрите на этого Мирабо, который столь отличился в революции: в сущности, он был королем торжища. Преступлениями, им совершенными, книгами, благодаря ему появившимися, этот человек споспешествовал народному движению: он вставал вслед за уже пришедшей в движение массой и подталкивал ее в определившемся направлении; никогда его влияние не превосходило этот предел. Вместе с другим героем революции,[19] Мирабо разделял власть возмущать толпу, не обладая силой управлять ею: вот в чем подлинная печать посредственности в политических смутах. Мятежники менее блестящие, чем он, а на деле более ловкие и могущественные, обращали его влияние к своей выгоде.[20] Он гремел на трибуне, а они его одурачивали. Он сказал, умирая, что если бы выжил, то собрал бы разбросанные части Монархии.
Печально[1] представить себе, как головы знаменитых ученых падали под топором Робеспьера. По-человечески их можно было бы лишь пожалеть, но божественное правосудие не питает ни малейшего уважения к геометрам или физикам. Слишком многие из французских ученых[2] оказались главными творцами Революции.
[1] Перед этой фразой в рукописи вычеркнут
следующий отрывок:
«Печалятся, представляя на эшафоте Байи и Лавуазье,
по-человечески я им сочувствую от всего сердца. Но божественное правосудие не
питает ни малейшего уважения к астрономам или физикам; пронизывающий взгляд его
отнюдь не останавливается на поверхности, он достигает сердец и освещает их как
светильник своим сиянием, говоря словами Писания».
[2] Д'Аламбер и энциклопедисты. В следующей фразе
Местр явно имеет в виду Кондорсе, который, в его глазах, являлся «самым гнусным
из французских революционеров и самым яростным врагом христианской веры».
-----------------
Одно из самых великих преступлений, которое могло бы свершиться, это, несомненно, посягательство на суверенитет .Ничто другое не влечет столь ужасных последствий. Если носителем этого суверенитета является человек и если его голова падает как жертва заговора, то преступление становится еще более чудовищным----------------------------------
. Во Франции же Людовик XVI шел на смерть в окружении 60 тысяч вооруженных людей, ни один из которых не выстрелил (стр.24 >) в Caнтeppa:[1] никто не поднял голос в защиту несчастного монарха, провинции были столь же немы, как столица. Люди говорили, что протестовать было бы опасно . Французы! Если вы считаете этот довод правильным, то перестаньте столь много рассуждать о своем мужестве или согласитесь, что вы это мужество весьма дурно употребляете.
любое посягательство на суверенитет, сотворенное от имени Нации , всегда есть в большей или меньшей мере национальное преступление, ибо всегда Нация в большей или меньшей мере виновна в том, что некое число мятежников в состоянии совершить преступление от ее имени.
=======================
Комментариев нет:
Отправить комментарий