В НАЧАЛЕ БЫЛО ТЕЛО.
Человек запада
Вослед
Наталье, новой репатриантке в Израиле, – письмо из России: «Уважаемая
Наталья Львовна Каган-Шабшай! Музей имени Бахрушина благодарит вас за
переданные в дар музею материалы, касающиеся деятельности вашей матери,
В. Я. Каган-Шабшай, важные для истории советского пластического
искусства.
Сообщаем,
что фотографии сцен из постановок Веры Каган-Шабшай входили в
экспозицию «В начале было тело (Искусство движения в Москве, 20-е
годы)», которая проходила в Риме с 16 марта по 30 апреля 1999 года. Мы
посылаем вам ксерокопию страницы каталога с описанием этих экспонатов из
фондов нашего музея. В дальнейшем музей планирует повторение этой
экспозиции в одном из своих выставочных залов в Москве. Мы сообщим вам о
точных сроках этой выставки. Музей очень заинтересован в любых
материалах, которые вы пожелаете передать в наши фонды. Мы благодарим
вас за сотрудничество и надеемся на его дальнейшее продолжение».
Через
год выставку «В начале было тело» увидели и в Москве. На ней
экспонировались фотографии постановок Веры Каган-Шабшай под общим
названием «Еврейский балет и пластика».
Искусствоведы
проявляют заметный интерес к истории еврейского театра в России,
исследуют творчество еврейских режиссеров и актеров. Но мало кто знает,
что в 20-е годы прошлого столетия в России пытались возродить и
еврейский танец. Это, по всей видимости, было делом столь ярким и
необычным, что писатель Василий Ян, будущий автор исторических романов
«Чингисхан», «Батый» и «К последнему морю», откликнулся в 1929 году на
это событие публикацией в журнале «Жизнь искусства»:
В
помещении Гос. Еврейского театра Вера Шабшай посвятила два вечера
еврейскому танцу. Балетмейстер студии «Фрайкунст», еще недавно вышедшая
из техникума драм. балета, Вера Шабшай проявила устройством этих вечеров
некоторую «дерзость», так как вопрос о еврейских танцах еще мало
разработан.
Постановки
Веры Шабшай свидетельствуют о чувстве художественной меры, но они еще
очень робки. Ярко красочен «Танец голода», исполненный драм. артисткой
Яцовской на фоне хабанеры. Одновременное исполнение двух различных по
настроению танцев – нищей еврейки и трех надменных испанок – создает
острое впечатление. Трогательной элегией звучал «Фрагмент» – попытка
оживить какой-то древнееврейский танец юноши. Более типичны хасидский
танец и веселый танец простой женщины из местечка (в постановке Нины
Чернецкой), выделявшиеся законченной отделкой всех движений.
Вечер,
устроенный Верой Шабшай, можно приветствовать как первую попытку
молодежи проникнуть в область, еще не совсем разработанную.
(Здесь и далее стиль документов сохранен – Я. Т.)
Вера
Шабшай рассказывала дочери Наталье, что в начале ХХ века в Москве было
много частных танцевальных студий. Однако лично она, Вера, проявила
интерес к танцам довольно поздно – в 14-15 лет. Чем привлекла ее одна из
немногих студий, Вера не объяснила: зашла и стала заниматься. Гены
здесь ни при чем, ибо мать Веры никакого отношения к искусству не имела,
а отец, Яков Фабианович, был профессором основанного им же Московского
электротехнического института. Правда, он слыл меценатом, помогавшим
еврейским художникам, актерам и композиторам. Но увлечение дочери было и
для него в диковинку.
Но
поскольку частных студий в Москве развелось слишком много, советская
власть решила провести «инвентаризацию». И большая часть студий была
закрыта. А что касается той, где занималась Вера, то проверяющие,
отметив сильный преподавательский состав, в который входил, например,
Асаф Михайлович Мессерер, предложил на основе студии организовать
Московский государственный театральный техникум имени Луначарского
(впоследствии – ГИТИС). Хореографическое отделение техникума имени
Луначарского и окончила Вера Шабшай в 1927 году. После этого ее приняли в
еврейский театр «Фрайкунст», работая в котором, она решила возродить
еврейский балет и пантомиму. За финансовой поддержкой Вера обратилась к
отцу. А за содействием в прокате программы – к Михаилу Гнесину,
председателю Общества еврейской музыки. Сохранилось письмо Михаила
Гнесина, адресованное Вере Шабшай:
Уважаемая Вера Яковлевна!
Президиум
О-ва еврейской музыки рассмотрел присланную Вами программу «Вечера
еврейского балета и пантомимы» с музыкой еврейских композиторов.
Ознакомившись с программой, а также – путем просмотра – и с характером
самих танцев, мы, считая работу, проделанную Вами и исполнителями,
известным достижением в области еврейской хореографии и отмечая в
составе программы ряд номеров, имеющих актуальное значение (вся
последняя часть программы), решили, как Вам известно, оказать содействие
осуществлению «Вечера еврейского балета и пантомимы», считая, однако,
что в некоторых частях программа должна быть переработана.
В
настоящее время, когда наши пожелания в этом отношении выполнены и
когда программа в нынешнем ее виде утверждена уже Мособлитом, мы считаем
вполне возможным включить «Вечер еврейского балета и пантомимы» в план
концертных выступлений общества – на предлагаемых Вами условиях.
28 февраля, 1931
В
архиве семьи Каган-Шабшай сохранилась и нотная рукопись Гнесина,
написавшего музыку для еврейских танцев. Из афиши 1929 года можно
узнать, что «Вечер еврейского танца Веры Шабшай» состоялся в помещении
Московского государственного еврейского театра. Вступительное слово –
Михаила Гнесина:
Интереснейшие
попытки восстановления фрагментов еврейского танца делает Вера Шабшай.
Первый раз она выступила со своей балетной группой в «Вечере еврейского
танца» в прошлом году. Тогда было показано несколько древнееврейских,
средневековых, хасидских и новейших местечковых танцев.
В
этом году в ГОСЕТе Вера Шабшай повторила свой концерт, добавив древнюю
«Еврейскую фреску», типичный хасидский «Танец семи» и современную
эксцентрику: «Еврейское танго» и другие. Среди выступавших следует
выделить исключительную по экспрессивности артистку Яцовскую (студия
«Фрайкунст»), пластичную исполнительницу древних танцев Галину Вирт,
Леман, Волк, Португалову и др. Музыкальное сопровождение было удачно
выполнено Берестецкой.
Было
бы желательно, чтобы в следующих своих показательных концертах Вера
Шабшай выявила более последовательную картину исторического развития
еврейских плясок, не избегая также возможно более полного показа
местечковых сцен и танцев.
«Жизнь искусства»,
26 мая 1929 года.
Время,
отведенное для жизни еврейского балета и пантомимы в советском
обществе, оказалось очень коротким. Правда, Вере Шабшай удалось не
только провести в столице «еврейские вечера», но и создать такие крупные
постановки, как «Алеф» – балет-пантомиму, музыку для которого написали
Гнесин, Крейн, Мильнер, Оранский, Сац, Штрейхер, Энгель, и «Дочь Иеффая»
– балетную сказку на музыку Александра Крейна, шедшую на подмостках
театра «Фрайкунст» в 1930-31 годах. Еще можно было увидеть «Еврейский
балет и пантомиму в постановке Веры Шабшай» на Тверской, 15, в помещении
театра «Обозрение». В этом представлении принимали участие и дети из
Еврейского дома пионеров – ученики и ученицы Веры, которая надеялась с
их помощью возродить еврейский танец в России. Но в 1935-м все
закончилось.
Советская
власть провела очередную «инвентаризацию», которую назвала «Смотром
искусства танца». В одноименной статье за подписью И. Туркельтауба,
опубликованной в журнале «Клуб» в 1935 году, группа Веры Шабшай была
подвергнута убийственной критике: «Показ работ В. Шабшай вызвал к себе
отрицательное отношение. Уже сама Шабшай, выступившая в еврейском танце
«Фрейлехс», вызвала это отношение нарочитым эксцентризмом, резкими и
угловатыми движениями, характерными для упадочного буржуазного танца. Ее
ученицы Рики-Баки, Кузнецова и Вирт в различных вариациях упорно
повторяют свою руководительницу. «Сумасшедшие», «Танго», «Фантастический
танец», «Прелюдия» Скрябина, «Фокстрот», «Марш» Прокофьева – вот их
репертуар. Способные ученицы Шабшай Рики-Баки и Вирт хорошо владеют
телом, но идейная убогость и чуждость создаваемых образов делают всю
«школу» ненужной».
Вера
Шабшай понимала, что никогда больше не поставит еврейский балет, не
выйдет на сцену как исполнительница еврейских танцев. Последний вечер
еврейского балета в Москве состоялся в школе сценического танца ЦПКиО
имени Горького 17 апреля 1935 года. Там в прощальной речи Вера Шабшай
подвела итоги:
Я
начала работать творчески с 1926 года. В Театральном техникуме имени
Луначарского, где я училась, была организована группа молодых
постановщиков; это были первые мои попытки поставить танцы. Ставили мы
главным образом характерные пляски для студентов техникума, которые
показывали на закрытых просмотровых вечерах.
В
1927 году я по окончании Московского государственного хореографического
техникума была приглашена работать балетмейстером в еврейский театр
«Фрайкунст». Это был еврейский драматический театр-студия, работающий по
системе Станиславского. В этом театре я стала впервые работать над
еврейским танцем и над танцевальным образом, то есть над темой,
выраженной танцевальными средствами. Была организована небольшая группа
моих соучеников по М.Г.Х.Т. и драматических танцовщиц, актрис театра
«Фрайкунст».
Задача
моя была дать выразительный танец. Брался еврейский сюжет, к нему
писалась композитором музыка на данную еврейскую тему, и я старалась
дать в танце близкий к этой теме пластический образ, характерно
еврейский по форме и по сюжету.
Так
создавались в 1927, 1928, 1929 и 1930 годах мои вечера еврейского танца
и пантомимы, устраиваемые театром «Фрайкунст», или Овом Еврейской
музыки в помещении ГОСЕТа, Евр. Клуба «Коммунист» и пр.
Я
не буду говорить сейчас обо всех своих постановках, это заняло бы много
времени (так как их было сделано и показано на сцене с 1927 по 1934 год
около ста).
В
1931 году был задуман, оформлен и поставлен в театре «Обозрение» и
клубе «Коммунист» ряд больших, связанных между собой темой,
танцевально-пантомимных еврейских отрывков, нечто вроде еврейского
балета, начиная с древних веков и до наших дней. Это были: «Евреи в
древности», «Еврейское гетто в Испании», «Белорусское местечко в царское
время (погромы)» и, наконец, «Смена».
Участвовало
в этой постановке 16 человек – студентов М.Г.Х.Т. и артистов балета, а
также пионеры еврейского пионердома, где я одновременно работала в
качестве педагога по художественному движению.
Это была большая работа, попытка создать еврейскую пантомиму, выраженную танцевальными средствами.
С
1933 года я стала ставить танцы не только еврейские и ушла от той
задачи, к которой стремилась и к которой вернулась сейчас опять – к
созданию выразительного танца, то есть через танец дать сюжет
драматический. Если в еврейских постановках я шла от сюжета к музыке, то
в 1933 году я пошла от образа, который дала мне музыка. Иными словами –
это было истолкование музыкальной темы в танце.
Так
был поставлен мной Галине Вирт «Марш» Прокофьева (рисунок музыки в
движении) без темы, так ставились «Прелюдия» Скрябина, «Танго»
Альбениса, «Фокстрот» на музыку Равеля и ряд постановок 1933 года.
Наряду с этим я поставила и показала на своих концертах в МГУ и
Театральном клубе в 1934 году народные пляски «Халинги» на музыку Грига и
ряд постановок, среди которых были и еврейские сюжетные танцы.
Я
снова возвращаюсь к тому, что моя задача – это танец, выражающий тему,
сюжет, а не только музыкальный образ. На сегодняшнем просмотре моих
постановок мной и артистками балета Галиной Вирт и Верой Рики-Баки будут
показаны танцы, еврейские по форме и сюжету. Танцы, передающие
музыкальный образ…
Последней
крупной работой Веры Шабшай была постановка балетной части «Кащея
Бессмертного» – спектакля на музыку Римского-Корсакова, премьера
которого состоялась 1 августа 1936 года на «Острове танца» в Москве. Был
такой остров на Голицынских прудах. Оперную часть «Кащея» поставил Е.
Яворский. Об этом острове и постановке вспомнили впервые три десятилетия
назад в журнале «Театр»: «Это была экспериментальная работа. Невидимые
певцы пели, на сцене шел балет. Танец не являлся иллюстрацией к пению, и
пение не дополняло танец, то есть и то и другое шло одновременно, и в
танцах выражалось как бы сквозное действие музыки, основные темы. Такое
сочетание вокала и хореографии, казалось, могло вызвать недоумение
зрителя, но тем не менее принималось как нечто гармоничное и
нераздельное, так как было сделано талантливо и со вкусом. Балетмейстер
В. Шабшай использовала в своей работе как классические, так и народные
танцы. Задача декорации была подчеркнуть музыку Римского-Корсакова».
Увы,
дальнейшая жизнь Веры Шабшай – это борьба за элементарное выживание:
она вела кружки, помогала художественной самодеятельности. Под конец
жизни дело воссоздания еврейского танца, как эстафетную палочку,
подхватила ее дочь Наталья.
Иосиф
Ильич Слуцкер, ученик Веры Шабшай, известный балетмейстер, руководитель
ансамбля «Жок», поставил специально для танцовщицы Натальи Каган-Шабшай
и ее партнера «Песнь песней» на музыку Давида Ашкенази. Наталья и ее
партнер танцевали «Песнь песней» весь сезон 1966–1967 годов. Танец
пользовался успехом. На одном из конкурсов они даже стали лауреатами.
Балет Большого театра брал «Песнь песней» с собой на гастроли по
Белоруссии и Прибалтике. Вера Шабшай бывала на репетициях и концертах,
где ее дочь танцевала свою и мамину «Песнь». Но после Шестидневной войны
еврейский танец в СССР запретили.
Вера
Яковлевна Каган-Шабшай умерла в 1988 году. Последним ее местом работы
была школа для слабовидящих детей. Это символично, ибо Вера Яковлевна
всю жизнь пыталась открыть зрителям красоту еврейского танца.
* * *
Публикуемый
ниже текст выступления Василия Яна на «Вечере еврейского танца Веры
Шабшай» 30 декабря 1929 года в ГОСЕТе поражает необычайной наивностью и
полной неосведомленностью в еврейской историко-религиозной проблематике.
Однако как документ эпохи речь известного исторического романиста
весьма показательна и интересна.
Василий Ян
ЕВРЕЙСКИЙ ТАНЕЦ
Танец
имеет столь же древнюю историю, как и его создатель – человек, и
рассматривать историю танца нельзя отдельно от человечества,
социально-экономических условий жизни отдельных народов.
Равным
образом история еврейского танца теряется в глубокой туманной
древности, в том периоде, когда первоначально пастушеское племя Израиля
кочевало на равнинах Месопотамии, Сирии и Египта и затем поселилось на
побережье Средиземного моря, перейдя от пастушеской жизни к земледелию.
Хотя
этот период жизни израильского народа и очень темен, путь его
передвижения можно проследить по сохранившимся легендам, и среди первых
же сведений о прошлом Израиля постоянно встречаются упоминания о танцах.
Несомненно,
что танцы того времени были похожи на танцы родственных кочевников –
бедуинов, из которых некоторые племена до сих пор сохранили в знойных
пустынях Аравии почти те же условия жизни, какие имели племена Израиля
более трех тысяч лет назад.
Кочевники танцевали на площадках, на земле или на коврах – в те времена имелись даже свои ковры для танцев.
1)
Танцы обыкновенно разделялись: мужчины и женщины танцевали отдельно. Но
также были и совместные танцы обоих полов, и они сохранились до сих пор
у тех бедуинов, где чисто народные традиции оказались сильнее, чем
запретительные ограничения мусульманства. Такие танцы, например,
приводит один путешественник, описывая праздник бедуинов в 1835 году у
подножия горы Синай.
Когда
израильский народ стал жить оседлой земледельческой жизнью, танцы
поселян были приурочены к сезонным праздникам: равноденствия, праздника
посева, сбора жатвы, получения первого вина из нового урожая и т. д.
2)
В первый период истории Израиля женщины имели свои отдельные праздники,
на которых танцевали только они одни, а мужчины приходили смотреть на
их танцы. Мужчины также устраивали свои отдельные праздники, где плясали
они одни, а женщины присутствовали в роли почетных гостей, причем для
них даже устраивались особые трибуны, с которых они смотрели, как
молодежь отличалась в танцах, а также в атлетических и военных играх,
фехтовании мечами, стрельбе из луков, метании дротиков, даже в битве с
дикими зверями – и в разных других видах спорта.
3)
Исторические данные говорят также, что девушки танцевали в победных
праздниках и процессиях в честь воинов. Есть упоминание, что на одном
женском празднике близ Силома юноши из колена Вениамина напали на
танцевавших и похитили себе невест.
4)
Между прочим, в это время, в связи с увлечением молодежи спортом,
выступили сильными противниками этих новшеств правоверные евреи, так
называемые хасиды (так в тексте – прим. «ЕС»), то есть строго
исполняющие правила старины. Приходится упомянуть о них, так как у них
были тоже свои своеобразные танцы, и образцы их будут показаны на
концерте. Какого же рода были эти пляски? Об этом отчасти говорят
отдельные слова и фразы в древнейших еврейских письменных памятниках и
археологические находки.
Так,
например, в Палестине была найдена древняя вылепленная из глины группа
из трех женских фигур, которые, взявшись за руки, пляшут вокруг дерева,
вероятно особенно почитаемого.
Весенние
пляски в виде хоровода вокруг расцветающих зеленых деревьев являются
обычными у земледельческих народов, а таковым был тогда еврейский народ.
На
то, что еврейской молодежью велись совместные хороводы, имеется очень
много указаний. Можно ограничиться ссылкой на автора достаточной
древности Иеремию, который, между прочим, говорит: «Тогда радуется
девушка в хороводе столько же юношам, сколько иногда и старикам». Из
этой фразы комментаторы выводят заключение, что, во-первых, были танцы
обоих полов, и затем также, что в танцах принимали участие мужчины всех
возрастов, даже старики.
Большая
постановка, построенная на попытке воскресить древние еврейские пляски и
танцы, принадлежит Касьяну Голейзовскому, давшему в балете «Прекрасный
Иосиф» массовые композиции и интересную трактовку еврейского жеста.
Сейчас
перед вами будут исполнены несколько движений древнееврейского танца,
построенного на тех барельефах, которые можно найти на памятниках
Древнего Египта. Полностью фрагменты древних танцев будут показаны во
время концерта.
После
диаспоры и галута, то есть рассеяния по всему миру, потомки Израиля
жили главным образом вокруг бассейна Средиземного моря – в Египте,
Италии, Испании, Тунисе и других местах Запада. Но их колонии возникли
также и на Востоке – в Персии, Туркестане, Индии, Китае. Всюду они
сохранили старинные обычаи, традиции и остатки древнего искусства, в том
числе древних плясок.
В
пределах Старого Света еврейским общинам приходилось жить в
обособленных городских кварталах, так называемых гетто. Понятно, что
прежние пляски, которые исполнялись под открытым небом, среди пальм и
виноградников, пришлось уже исполнять в условиях городской жизни,
главным образом в комнатной обстановке.
В
средние века молодежь продолжала традиции древних плясок и искала
возможности иметь для них большие залы. Есть сведения – например, от
XIII века, – что в Германии, в Кельне и Аугсбурге, устраивались
специальные танцевальные дома (Tanzhaus), или, как говорит древнее
указание относительно дома, принадлежавшего еврейской общине Кельна,
Domus universitatis, guae dicitur Speylhaus, то есть «Всесторонний дом,
который называется Дом игры», – по-видимому, нечто универсальное, вроде
мюзик-холла, совмещающего все виды искусства.
Однако
еврейское духовенство упорно боролось против танцев, особенно
совместных, мужчин и женщин, и весьма суровыми мерами старалось
запретить танцы, прибегая к отлучениям, денежным штрафам и даже
вмешательству внешних гражданских властей.
Но
в Германии свободная мысль восставала против сухих талмудических догм.
Побеждающая свобода в других отраслях искусства, науки и человеческой
жизни распространилась и на танец. И мы читаем у многих авторов об
оживленных танцах, которые в средние века исполнялись на свадьбах и
других праздниках, причем в них принимали участие и молодежь, и
взрослые, и даже старики.
Были
также и специальные танцоры-профессионалы, которые выступали в
театральных зрелищах, между прочим – в мистериях на темы из древней
истории («Разрушение Иерусалима», «Смерть Захарии»). В них злодеи
исполняли особый дикий танец с прыжками, кувырканиями и т. д. Особенно
старался актер, изображавший злобного сатану. Роль его была комическая, и
он ловко прыгал, вертелся и вызывал большое веселье публики.
Путешественники видели такие мистерии в 50-х годах прошлого века в
Тегеране и Персии в исполнении артистов местной еврейской общины.
Следует
заодно упомянуть о культовых танцах. Рядом с народными еврейскими
танцами, возникшими естественным путем в глубокой древности, религиозные
танцы занимали обособленное положение, и, по мнению выдающихся ученых,
эти культовые танцы не играли серьезной роли в истории простого
израильского народа, так как они были заимствованы.
Происхождение их надо искать в религиях Востока, которые заимствовали обрядности и мифологию друг у друга.
Во
всяком случае, в средние века уже очень слабые намеки на культовые
танцы далекой древности оставались лишь в танцах хасидов и постепенно
вывелись. Выше я указал на то, что хасиды, правоверные евреи, строго
придерживались буквы старого закона, выступали против спорта и здоровых
естественных плясок молодежи. Перед вами пройдет в танце хасидский
ученик, изможденный изучением древних книг, весь полный воспоминаниями о
прошлом, который считает греховным веселье и всякое проявление здоровой
жизни.
Здесь необходимо сказать несколько слов об акробатическом танце.
Неправильно
думать, что акробатика в танцах – явление новое, свойственное
современности. Наоборот, на самых древних памятниках Египта, более 4
тысяч лет назад, имеется множество фресок, рисующих акробатические
танцы. Перегибы назад, мосты, необычные прыжки, танцы на руках среди
острых мечей, все это в глубокой древности исполнялось танцовщиками и
танцорами, не говоря уже о разных жонглерах, канатоходцах и других
ловких артистах, исполнявших необычайные по трудности номера.
Поэтому
физкультура и акробатика, примененные в танце, являются столь же
древними, или, вернее, постоянными спутниками танца, как и проявление
здоровья, энергии, избытка силы, которыми всегда полна юность и которыми
созданы и пляски, и танцы.
Необходимо сделать точное различие между определениями «пляска» и «танец».
Пляска
– продукт народного творчества. Пляски передавались из рода в род, из
поколения в поколение, причем каждое племя имело свои своеобразные
приемы плясок, манеру исполнения, иногда свои темпы и ритмику. Это могло
наблюдаться – если кому приходилось присутствовать – на празднествах
народов Востока. В пляски вкладывается темперамент, избыток энергии,
которая ищет выхода.
Танец
отличается от пляски тем, что он – произведение определенного
искусства, известной техники, кроме того, в нем играет роль тема, сюжет,
созданный постановщиком танца.
Танцы,
как продукт индивидуального творчества и технического искусства, имели
свой обособленный путь, параллельно с народными плясками. У танца было
свое историческое развитие, в нем была и школа, и выучка, и
заимствование от более утонченных образцов. Путь его можно обозначить
начиная от танца древнего Вавилона и Египта, через танцы мимов античного
мира к пантомимам и мистериям средних веков, и, наконец, новейший этап
его – в классическом балете и модернизированных акробатических танцах
современного Запада и работе наших хореографических групп, отыскивающих
новые формы танца.
И
в настоящем концерте зрители увидят отдельные моменты из развития
народных плясок народа Израиля и различные этапы индивидуальных танцев,
построенных на высокой технике, на творческой, оригинальной мысли
постановщика.
Возникает
вопрос, каким образом можно воссоздать танцы великой древности или
средневековья, если в те времена не было таких совершенных способов
записи музыки и движений, как фонограф и кино.
Для
этого приходится обратиться к особому методу, с одной стороны,
используя научные источники, кропотливо собирая отдельные фразы,
исторические указания, древние рисунки, стенные барельефы, фрески и
затем стараясь их взаимно сопоставить и связать в линии движений и
меняющихся поз.
Кроме
того, воссозданию и оживлению прошлого помогает еще и особое свойство
человека, как и вообще живых существ, – это непрерывная преемственность,
атавизм, законы которого изложены в учении менделизма о
наследственности. Если сравнить застывшие, неподвижные формы еврейских
рабынь-танцовщиц на каких-нибудь фресках в гробницах фараонов и бытовые
пляски местечкового праздника, то можно заметить какие-то характерные
черты и линии жестов, повторяющиеся теперь, через 3-4 тысячи лет,
какие-то особенности движений, которые можно назвать «характерным
еврейским жестом». Установлены же характерные испанские жесты в танце,
как и украинские, кавказские, японские и т. д.
Каждый народ имеет свои своеобразные народные черты, которые он стойко сохраняет в различные этапы своей исторической эволюции.
Вы
увидите отрывок бытового танца юноши из еврейского местечка, и в его
манерах, жестах замечается какая-то неуловимая связь с далеким прошлым
народа Израиля.
Если
попытаться определить словами характерные черты еврейского жеста, как и
еврейского танца и даже всего еврейского искусства, то следует
признать, с одной стороны, элементы неизменной жизнерадостности, и в то
же время, какую-то линию грусти, скорбную нотку – следствие глубоких
страданий, перенесенных израильским народом в течение тысячелетий
гонений и скитальческой жизни.
Вот
на этом характерном «еврейском жесте» Вера Шабшай делает первые
оригинальные попытки, и весьма удачные, построить различные танцы…
Сейчас вы увидите типичные характерные моменты еврейского жеста.
Суммируя
все вышеизложенное, следует сказать, что еврейский танец имеет
древнейшую историю, свыше 3 тысяч лет, отражает в себе своеобразные
черты народного характера, с одной стороны, аккорда грусти, и с другой –
неизменной жизнерадостности и бодрости, которые помогали народу
преодолевать самые тяжелые моменты его трагической, залитой кровью
истории, пока «десять дней, которые потрясли мир», не уничтожили
преграды между народами и свободный союз народов шестой части мира дал
евреям бывшей царской империи равные права гражданства со всеми
национальностями нашего великого социалистического государства.
Можно
надеяться, что все виды еврейского искусства, в том числе и еврейский
танец, в новых условиях свободной жизни народов союза получат сильное и
широкое развитие.
Ян Топоровский
Редакция «ЕС» благодарит Яну Глезину за подготовку материала.
«ЕВРЕЙСКОЕ СЛОВО», №34 (307), 2006 г.
Комментариев нет:
Отправить комментарий