Прейгерзон Ц. И. Дневник воспоминаний бывшего лагерника (1949–1955).

18.5.57 …Из Риги приехала певица – исполнительница народных песен на идиш – Клара Вага. Она пела красивые песни, которые я слышал впервые. Особенно много песен было на музыку Бергольца. Кто этот Бергольц – не знаю.
 В театре мне встретился какой-то  странный человек, производивший впечатление немного «тронутого»: в тех местах песен, где упоминалось гетто, он заливался слезами.

http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=8335 
9.8.57 – Саша Сухер был в жмеринском гетто при нацистах. Гетто охранялось румынами, они не уничтожали евреев.
Сухер был молчаливым, сосредоточенным, любил уединение, был несколько «не от мира сего». И вот именно он, когда какой-то тип оскорбил его как еврея, набросился на обидчика, и несмотря на то, что тот был вдвое сильнее, избил его. Не помню точно, чем кончилась эта драка, но сам факт такого поступка весьма характерен для Саши.
Саша  много видел на своем веку. Мальчиком он был в гетто и провел там более двух лет. Фашисты закопали его в яму, оставив снаружи только голову. 

В жмеринском гетто были Саша Сухер, Володя Керцман, Миша Спивак и много других юношей и девушек. Они были там около трех лет – от 12-ти до 15-летнего возраста. Это тот переломный возраст, когда человек формируется и окружающий мир накладывает отпечаток на всю жизнь до последнего вздоха. Что видели парни в жмеринском гетто?
Я много слышал из уст трех парней о жизни в гетто. Но здесь я не стану приводить подробности. Найдется кто-либо, кто сам пережил все это, видел своими глазами творившееся там и напишет об этом. Я могу только отметить тяжелые шрамы,оставленные в душах молодых людей в гетто.

У меня такое впечатление, что гетто и лагерь – одно и то же. Но, с другой стороны, они различны. Что их объединяет? Содержание людей как бы в стойлах, ограничение передвижения, невероятная теснота жилья, давление со стороны высокого начальства (чиновников и офицеров), а главное – подавленное внутреннее состояние от издевательств и унижений, ощущение самого себя малозначащим. Высокое же начальство в лагере проявляло свою власть через маленьких «начальничков» – нарядчиков, бригадиров и десятников, которые командовали зэками.
Так же было и в гетто. Там было самоуправление, сформированное из евреев, еврейская полиция, сплоченный быт. Во главе еврейского самоуправления стоял еврей из Румынии Гринштейн (или Гринберг), властвовавший сильной рукой и практиковавший методы избиения. Миша Спивак мне рассказывал, как однажды избили его мать за уклонение от работы.
Я мало знаю о человеке, руководившем жмеринским гетто. Я слышал о его преданности, стараниях защитить свою общину, защитить ее от гибели, от голода. В гетто организовали кое-какие предприятия, и выручка от продажи их продукции помогала людям выжить. Организация санитарного состояния, медицинская помощь, культурные мероприятия и т.д. – все это далеко немаловажно. Вывод на работу за пределы гетто, взаимоотношения с румынской властью тоже были в руках самоуправления евреев гетто. Но я также слышал, что этот Гринштейн (или Гринберг) вел себя неподобающе по отношению к некоторым жителям гетто, что не все общественные деньги расходовались на общественные нужды (сбор денег в гетто был делом ежедневным), что много их застревало в карманах главы гетто.
В лагере женщины были отделены от мужчин, а в гетто жили семьями. В лагере каждый нес свою ношу – годы отбытия наказания, в гетто не было определенного срока заключения, всех жителей гетто преследовал страх быть уничтоженными внезапно, в любую минуту. Немцы приезжали в гетто, организовывали обыски и массовые

убийства. Но и в лагере, и в гетто в душах людей жила надежда уцелеть – без этого жить было невозможно.
В эвакуации тоже было несладко. Кроме физических страданий – голод, тяжелая работа, зачастую невероятный холод – были страдания и душевные: гибель близких людей, переживания за тех, кто остался в оккупации, страх, что их убьют, трудности привыкания к тяжелым условиям, новая непривычная среда, а иногда и разнузданная антисемитская травля. Все это угнетало наших парней, было для них тяжелым бременем. Среди них не было ни одного, кто не чувствовал бы дополнительного угнетения как еврей.

 Печи крематориев, в которых сжигали наших сестер и братьев в Майданеке и Треблинке, бросали тень мрака на души евреев, где бы они ни находились.

Клара Вага - актриса, певица. Родилась 9 февраля 1914 в Одессе

(Херсонская губерния Российской империи; ныне Украина). Еще в детстве осиротела: мать умерла в 1924, а отец в 1926.

Профессиональную карьеру начала на сцене Винницкого (УССР, ныне Украина) ГОСЕТа.

В 1936 была принята в труппу Ташкентского (УзССР, ныне Узбекистан) ГОСЕТа, в котором прослужила вплоть до его закрытия в 1940. Участвовала в спектаклях «Дер рекрут / Рекрут» по пьесе Липы Резника (1936), «Мирэле Эфрос» по пьесе Якова Гордина  (1937), «Коварство и любовь» по пьесе Фридриха Шиллера (1938), «Адолят» по пьесе И. Акрамова (1939), «Тевье-молочник» (1939) и «Блуждающие звезды» (1940) по романам Шолом-Алейхема.

С 1942 играла в созданном при Узбекской госфилармонии Ансамбле еврейской оперетты под управлением Клары Юнг.

После роспуска труппы в ноябре 1946 уехала в Ригу, где короткое время играла в местном Русском драматическом театре. В дальнейшем была солисткой Рижской филармонии. Пик ее популяности пришелся на 1957, когда она была приглашена для участия в концерте в Колонном зале Дома Союзов в Москве.

В 1960 гастролировала в Биробиджане (Еврейская автономная область). В 1967 с частным визитом побывала в Израиле, во время которого с разрешения посольства СССР дала 8 концертов.

Была замужем за актером и режиссером еврейского театра Марком Резником-Мартовым.

Клара Вага скончалась 19 мая 1996 года в Риге, Латвия, и была похоронена на местном еврейском кладбище Шмерли.