«Душа Наполеона» Леон Блуа L'Âme de Napoléon (1912)

Уже стариком написал Л. Блуа книгу «L’âme de Napoléon» («Душа Наполеона»), которую считает одной из самых значительных в своей жизни. 

Бердяев Н.А. Рыцарь нищеты [1914](О Леоне Блуа).

Л. Блуа — иудей, а не эллин. 
Леон Блуа — явление совершенно индивидуальное и неповторимое. Он не научает пути, за ним нельзя следовать. Он — законченное эстетическое явление.
https://www.e-reading-lib.com/bookreader.php/1072450/Blua_-_Krov%27_bednyaka._Tolkovanie_obshchih_mest._Dusha_Napoleona.html


История евреев перегораживает историю рода человеческого, подобно плотине, запрудившей, реку, чтобы поднять уровень воды. Леон Блуа.

L'histoire des Juifs barre l'histoire du genre humain comme une digue, pour en élever le niveau  (Léon Bloy  Le Salut par les Juifs Chapitre 8)
Léon Bloy

Леон Блуа (фр. Léon Bloy, 11 июля 1846, Нотр-Дам де Санилак, Дордонь — 3 ноября 1917, Бур-ла-Рен, О-де-Сен) — французский писатель, мыслитель-мистик.
-----------------------

Леон Блуа
5 мая 1912
Вступление I
История Наполеона, бесспорно, одна из самых малоизученных в мире. Бессчетное множество книг и бесконечное число документов пытаются рассказать о нем. На самом же деле, возможно, мы знаем о Наполеоне меньше, чем об Александре Македонском или Сеннахириме [87]. Чем больше мы изучаем его жизнь, тем больше убеждаемся, что он ни на кого не был похож. Вот величайшая загадка! Мы знаем даты, факты, победы и поражения, нам в той или иной мере известны знаменитые соглашения, превратившиеся ныне в архивную пыль. Но осталось его имя, его величайшее Имя, и даже в устах малого ребенка оно способно пристыдить любого из великих.
Наполеон — это лик Божий в мировой тьме.

Хорошо известно, что в ту эпоху совершались страшные преступления; именно потому наша грусть так невыносима.
Кто из читавших историю Империи мысленно не переносился в те времена и не пытался вообразить, как бы все обернулось, если бы Наполеон не был столь доверчив с русскими, не обласкал Александра в Тильзите, пожелал стереть Пруссию с лица земли, восстановить Польшу и отказался от рискованной игры в Байонне.

IV
 Итак, приходит молодой человек, который и сам еще не знает, кто он, и, вероятно, полагает, что он бесконечно далек от какой–либо сверхъестественной миссии — если, конечно, мысль о подобной миссии вообще могла зародиться в его уме.
У него врожденный дар к военному искусству и огромное честолюбие.
После долгих невзгод и унижений он получает захудалую армию, и в нем тотчас пробуждается дерзостный и непобедимый полководец.
Начинается чудо, которое так и не кончится.
 Европа, никогда ничего подобного не видевшая, трепещет от страха.
 Солдат становится Властелином.
Затем Императором французов, потом — Императором всей Западной империи и просто Императором с большой буквы и на все времена.
 Ему покорны шестьсот тысяч непобедимых воинов, которые преклоняются перед ним.
Он делает все, что хочет, обновляет по своему вкусу лицо земли.
 В битве при Эрфурте и особенно в Дрезденском сражении он подобен божеству. Великие мира сего пресмыкаются перед ним. Он затмил солнце Людовика XIV, женился на самой высокородной принцессе мира, в хмурой и чопорной Германии не хватает колоколов, пушек и фанфар, чтобы достойно встретить нового Ксеркса, который с гордостью вспоминает, что двадцать пять лет назад он был лейтенантом артиллерии без гроша за душой, а ныне ведет за собой двадцать народов земли для завоевания востока. Прошло время, и вот уже «северный холодный ветер… поядает горы… как огонь…» — по слову Сираха [89]. Тот, кто в 1785 году был младшим лейтенантом, бредет по снегу, опираясь на палку и ведя за собой несколько доходяг. Но его победило небо — пока что для смертных он остается непобедимым. Бог любит этого гордеца и, любя, наказывает его, совершенно не желая его гибели. Бог взглянул в растекающееся море крови и в зеркале этом увидел лик Наполеона. Он любит его как Свой собственный образ, Он дорожит этим неистовым воителем, как дорожил кротчайшими апостолами, мучениками и исповедниками, Он нежно ласкает его своей могущественной десницей, как повелитель пугливую девственницу, отказывающуюся совлечь с себя одежды. В конце концов Он разденет его донага, так что еще тридцать или сорок лет короли будут делить лоскутья его империи. Но Он не желает делать это одним махом. Трижды будет Он подступаться к нему. 1813, 1814, 1815-й — три горестных Богоявления! Первое, и одно из самых страшных, больше всего напоминает потоп V века до нашей эры. Гигантские армии Коалиции повторяют гуннов, сарматов, англосаксов, готтов и вандалов эпохи падения Рима. Вся эта варварская свора вцепилась в бока искалеченного, но еще не побежденного льва. Он отступает, рыча от боли и уязвленной гордости, и возвращается во Францию, где бросает в бой мальчишек против в десятки раз превосходящих сил противника. Олимп или Валгалла низколобых богов вновь трепещет от ужаса. Наконец, преданный приближенными, которых он сам сотворил и выпестовал, он отплывает на опереточный и ничтожный островок. Кажется, все кончено. На политическую сцену выходит развратный старик–братоубийца и пытается проглотить Францию своим беззубым ртом [90]. Непобедимый является в последний раз во всем великолепии своей славы! Царство страждущего Христа и изнемогшей Богоматери с радостными возгласами Ватерлоо не за горами! Словно ангельское воинство, солдаты стоят насмерть! Битва идет против всей Истории, против шестидесяти истекших веков! Но кончается она полным разгромом — и Жанна д’Арк рыдает на всех перекрестках. Наполеон, столько раз приносивший победу на подошвах своих ботфортов, теперь прячет её в придорожных кустах, спасаясь бегством, и не желает покоряться никому, кроме себя самого. Происходит непостижимое: разуверившись во всем на свете, он отрекается во второй раз и кончает свои дни на Святой Елене в окружении английских крыс и скорпионов.

IX
 В моей памяти хранятся незабываемые образы Раффе, проиллюстрировавшего незамысловатую «Историю Наполеона» Норвина
Норвин = Jacques Marquet de Montbreton, baron de Norvins (Paris, 18 juin 1769 - Pau, 30 juillet 1854)

Раффе=  Denis Auguste Marie Raffet (2 March 1804 – 16 February 1860) was a French illustrator and lithographer.

Вероятно, самый трудный миг в жизни Наполеона — 18 брюмера или, точнее, следующий за ним день, когда свершился знаменитый государственный переворот, после того как Бонапарт, теснимый якобинцами из Совета пятисот и спасенный от их рук несколькими преданными гренадерами, в конце концов пошел наперекор судьбе, разогнав Собрание. здесь начался его императорский путь. Его оглушил леденящий душу вопль якобинцев «Вне закона!», равносильный евангельскому «Распни его». Он ощутил грубую хватку черни и чуть было не лишился чувств от ужаса и отвращения. 
Когда его вынесли из зала, где бушевал весь этот сброд, то, лишь увидев своих солдат, он вновь овладел собой и, как в озарении, осознал свою истинную роль. Но пережитое в тот день смятение он не забыл до самой смерти.