Брюсов Валерий Книга посвящена теории стихосложения. 1912 г.

Опыты по метрике и ритмике, по евфонии и созвучиям, по строфике и формам Title: Опыты по метрике и ритмике, по евфонии и созвучиям, по строфике и формам Author: Брюсов Валерий Genre: linguistics, publicism Annotation: Книга посвящена теории стихосложения.љ Year: 1912 г. http://www.e-reading.co.uk/book.php?book=95444

Существуют в разных языках разные метрики.
Так, у древних эллинов и римлян было стихосложение метрическое, основанное на счете долгих и кратких слогов;
у романских народов принято стихотворение силлабическое, основанное на счете слогов вообще;
у северных народов, в том числе у нас, у русских (как у англичан, немцев и др.), ныне господствует стихосложение тоническое, основанное на счете ударных слогов;
 народная русская поэзия (былины, песни) пользовалась стихосложением смысловым, основанным на счете значащих образов в стихе;
известны еще стихосложения, основанные на параллелизме образов (у древних евреев),
 на высоте звуков (у китайцев) и т. п.

основным элементом русского стиха являются стопы, то есть определенные сочетания ударных и неударных слогов;
 эти стопы, по аналогии со стопами античного (метрического) стихосложения, носят традиционные названия:
 ямб, хорей, пиррихий, спондей (двухсложные стопы), дактиль, анапест, амфибрахий, трибрахий, молосс, бакхий, амфимакр, антибакхий (трехсложные стопы), диямб, дихорей, дипиррихий, диспондей, антиспаст, хориямб, ионические стопы восходящая и нисходящая, пеоны 1-й, 2-й, 3-й, 4-й, эпитриты 1-й, 2-й, 3-й, 4-й (четырехсложные стопы), дохмий (пятисложная стопа).
Последовательное сочетание этих стоп и образует собою стих.

Цесура есть разрез стиха по окончании слова или группы слов, произносимых с одним ударением.

Античные поэты знали рифму лишь как случайную прикрасу; силами одной звукописи они достигали высочайшей музыкальности стихов.
Это не значит, однако, что рифма — излишня.
Она — новое могучее средство евфонии и, вместе с тем, лучшее средство изобразительности.

Пушкин умел придавать исключительную выразительность слову только тем, что ставил его на конец стиха, как рифму.

задача строфики — изучить те строфические построения, которые уже были испробованы выдающимися поэтами, выяснить их относительное достоинство и их характер, а также определить допустимость иных, еще не испробованных, комбинаций.

Таковы, например, строфы античной метрики, особенно принятые Горацием, которые почти все могут иметь аналогию по-русски.
Таковы «чистые» и «сложные» строфы Спенсера, Пушкина, Эдгара По, Виктора Гюго, Теннисона и др.
Построение их столь удачно, из бессчетного числа возможных комбинаций избраны столь несомненно совершеннейшие, что к этим строфам поэты всегда будут обращаться вновь и вновь.
Пока будет существовать поэзия, не перестанут, вероятно, пользоваться и дистихом из гексаметра и пентаметра, и терцинами Данте, и октавами Тассо, и сапфической строфой, и Спенсеровой, и строфой «Ворона» Эдгара По.
Трубадуры средневековья считали строфу собственностью того, кто ее изобрел, и не позволяли себе пользоваться чужими строфами.
Современность снисходительнее в этом отношении: почему искать уже найденное или пользоваться худшим, когда есть лучшее?

слово навсегда останется не-адекватным переживанию, всегда будет выражать мысли и чувства лишь приблизительно.
 Но задача поэта — выразить себя именно в слове; поэзия есть искусство, материалом для которого служат слова.
Поэтому поэт обязан владеть словом в совершенстве, иметь в своем распоряжении все средства, которые способны до известной степени заполнять эту пропасть между словом и душой.